Патриарх Кирилл: Христиане призваны сегодня отстаивать веру с не меньшим рвением, чем в годы репрессий

1 июня, 2013 • Новостная служба • Также в рубрике •  • 

1 июня. ПРАВМИР. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл считает, что сегодня, как и в годы сталинских репрессий, мир ждет от христиан проявления мужества, сообщает Интерфакс-Религия.

«От нас с вами не требуется идти на смерть, никто не ставит вопрос о том, либо вы христиане, либо мы вас выталкиваем из общества, деклассируем, лишаем работы, пенсии, благополучия… Но разве сегодня не требуется исповедовать веру в Иисуса Христа, когда общее течение современной так называемой культуры уносит сознание людей в сторону, противоположную Христу?» — сказал Патриарх в субботу после службы на Бутовском полигоне, на месте массовых расстрелов людей, в том числе пострадавших за веру.

«И какая разница, что в той стороне — люди с оружием на краю этих страшных рвов или люди, которые словами своими, примерами своими, а иногда и властью своей отрывают людей от Христа и разрушают веру», — добавил он.

Патриарх отметил, что сегодня во многих странах мира «для того, чтобы быть членом благополучного и богатого общества, требуется отказаться от веры через принятие богохульных законов», и что «многие мужественные люди восстают против этих законов». В качестве примера Предстоятель Русской Церкви напомнил о массовых протестах французов против принятия закона об однополых «браках».

По словам Патриарха Кирилла, быть христианином сегодня — это значит «ни на минуту не терять бдительности, заботиться о религиозном воспитании своих детей, с любовью относиться к своему Отечеству, молиться за него, беречь его, в том числе словом и делом ограждая людей наших от всяких соблазнов, которые способны помрачить истину, но которые не способны ее искоренить».

«Наш народ, как никакой другой народ, прошедший через горнило страданий за Христа, знает это, и Бутово является не только памятником прошлого — Бутово является местом, которое сегодня будит христианскую совесть, свидетельствуя о величии Божьей истины, которую невозможно помрачить или разрушить даже тогда, когда многие стараются это сделать», — сказал Патриарх.

• Патриарх Кирилл призвал немедленно прекратить кровопролитие в Сирии
• Александр Огородников о тихом мужестве веры
• Изменены именования Собора новомучеников и исповедников Российских и Недели всех святых, в земли российстей просиявших
• Об отце Глебе Каледе
• Несение креста

Рассказывает внучка священномученика Александра Парусникова ,/11 982/

 Рассказывает Александра Викторовна Фомичева, внучка священномученика Александра Парусникова, до пенсии - врач-реаниматолог, сейчас занимается флористикой

Поповка

Наш дом — 1907 года постройки. Соседний дом, в котором жил священномученик Сергий Раменский, второй священник Троицкой церкви — 1819 года. Вся эта улица называлась раньше Поповка, здесь стояли дома причта — священников, псаломщиков, регентов… Сейчас это улица Первомайская.

Наша семья живет в этом доме уже больше века. Здесь жил мой дедушка, священномученик Александр Парусников, священник Троицкой церкви в Раменском. Потомки поделили дом на четыре части  — четыре отдельных входа, но, по сути, мы все равно все вместе, живем одной семьей.

Александр Сергеевич Парусников, Александра Ивановна Парусникова и подруги Александры Ивановны, сельские учительницы у дверей дома Парусниковых, зима, 1910 год

Сегодня потомков отца Александра Парусникова — несколько десятков человек. Часть из них живет в Петербурге, часть — в Орехово-Зуево, часть в Москве. Полным составом в последние годы собираться трудновато, но, кто живет в Раменском, — собираемся каждое воскресенье.

Три записки

Самая, наверное, важная и драгоценная вещь в нашем доме — это записки, который отец Александр написал в тюрьме. Три маленьких кусочка папиросной бумаги. Охранник вынес их за голенищем сапога. Надо сказать, что город наш и сейчас маленький, а тогда и тем более… Все друг друга знали, и к отцу Александру люди относились очень хорошо. Поэтому и в тюрьме охранники ему сочувствовали и как могли, помогали.

«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».

Александра Ивановна Парусникова (Пушкарева)

Надо сказать, что бабушка, жена отца Александра, была женщина с характером, достаточно суровая. Все-таки десять детей… К сожалению, я ее практически не помню — мне было всего два года, когда ее не стало. Но от мамы я про нее очень много слышала. Она была очень сильной женщиной, — это помогло ей поднять в одиночку детей. Ведь она их растила не просто без мужа, но еще и в условиях изоляции от общества — они же были так называемая семья лишенцев. Безусловно, многие здесь в Раменском ей помогали — те, кто помнили отца Александра и знали семью… Вообще она до последнего отказывалась верить, что отец Александр погиб. Все разговоры о расстреле она пресекала: нет, и все.

Сергей Алексеевич Парусников, первый священник Троицкого храма, митрофорный протоиерей, которому император пожаловал дворянский титул, отец новомученика

Конечно, в семье все догадывались, что могло быть на самом деле. Время было такое, что если человека арестовывали, было два варианта — или лагерь, или расстрел. Но бумага, которую бабушке выдали, гласила, что отец Александр был сослан на 10 лет в дальние лагеря без права переписки. И бабушка надеялась, что он не расстрелян и где-то жив…

Дата смерти — отсутствует

Старшая дочка отца Александра, Надежда, была самая бойкая из всех — она ездила по всем московским пересылочным тюрьмам, пыталась найти следы отца. Тогда искали родственников так: брали с собой справку об аресте и передачу. Подходили к окошку, куда сдавали передачу, клали справку и пакет. Если человека, означенного в справке, в тюрьме не числилось, передачу возвращали и говорили: «Нет такого». Надежда проделывала все это много раз, и однажды пришла с той же самой целью на Лубянку.

Надежда постучала, открылось окошко, она положила пакет и справку. Неожиданно дверь открылась и ей сказали: «Ну-ка, зайдите!». Она вошла, дверь за ней закрылась. Ее спросили: «Кто он Вам?». Она ответила: «Отец». Ей сказали: «Мы Вам больше искать не советуем!». Тетя Надя вспоминала этот случай много раз. Когда она вышла на улицу, ее, конечно, колотило от страха — ведь она могла запросто и не выйти наружу… После этого случая она побоялась продолжать поиски.

Потом в 1946 году бабушке выдали справку, что Парусников Александр Сергеевич скончался от рака желудка. Я лично видела этот документ. Такая небольшая справка, написанная от руки на простой бумаге. Но до конца своих дней бабушка отказывалась признавать, что дедушка умер. Она не разрешала служить по отцу Александру панихиды, совершать какие-либо заупокойные обряды. Так получилось, что у нас есть общая семейная могила. Так вот у отца Александра там указана только дата рождения — 1879 год. Потому что даты смерти его никто до недавнего времени не знал.

Потомки священника

Когда отца Александра арестовали, у его детей сразу начались сложности. Даже самые маленькие, которые учились в школе, чувствовали это давление. Их унижали, как только могли, хотя они все учились прекрасно. Моя мама вспоминала, что, например, когда всем детям в школе давали завтраки, их, поповских детей, отсаживали в стороночку, на отдельную лавку. Кормить их было не положено. Во время уроков учителя стремились как-нибудь их задеть — моей маме, когда она отвечала урок, говорили: «Ну вот, начиталась псалтырЕй!»…

Александр Сергеевич Парусников в молодости

Несмотря на способности к учебе, высшее образование получили только двое из детей отца Александра — одна из дочерей и один сын, уже после войны. Конечно, вмешалась война — нужно было выживать…

Но надо сказать, что никто из детей отца Александра даже в советское время не скрывал, что они — дети священника. Моя мама вообще очень гордилась этим и даже как-то с вызовом порой об этом говорила. Далеко не во всех священнических семьях тогда так поступали. Например, мой отец — тоже сын священника, но когда они познакомились с моей мамой, он побоялся ей об этом сказать. Хотя она-то сразу сказала ему, что она — дочка священника. Мама позже много раз ему это «припоминала»… Она очень сильно на него за это обижалась.

Все дети отца Александра стремились как можно больше памяти о нем сохранить. Благодаря им до нас дошло столько вещей, о нем напоминающих — и иконы, и записки, и все эти справки… Сохранить все это было очень важным для моей мамы. Теперь это очень важно для меня, и я рада, что это очень важно и для моей дочери, Даши.

Прот. Александр в день приезда владыки

Все потомки отца Александра остались верующими людьми, хотя степень воцерковленности у всех разная. Дедушка был интеллигентный человек, с высшим образованием, и на детей в плане следования традиции он никогда не давил. Мы все всегда знали, что христианство — это свободный выбор. У каждого — свой путь к Богу.

Наверное, поэтому многие из нас, внуков, стали серьезнее относиться к вере только в конце жизни. Хотя основные церковные праздники мы в семье всегда отмечали. Иконы у нас всегда стояли, мы старались соблюдать посты. Мои родители дружили с семьей отца Сергия, настоятеля храма в Игумново. Мой папа, когда мы приезжали в Игумново, пел в церковном хоре, читал Апостол. Честно говорю, до определенного возраста я там просто присутствовала — не понимала ничего. Мы, конечно, старались  эти поездки не афишировать. Но я четко помню, что мама никогда мне не запрещала говорить, что мы ходим в храм.

Самые яркие мои детские воспоминания — это о том, как мы добирались в Игумново на Пасхальную службу. Автобусы туда не ходили, такси было поймать трудно, бывало, даже посадит нас в машину, а как увидит на дороге пост ГАИ, говорит: «Все, высаживайтесь, дальше я не поеду!». То мы шли по обочине дороги, то через поле, то через железнодорожную насыпь…

А мама еще всегда старалась меня на Пасху по-особенному нарядить. Так было принято в семье — еще бабушка всем девочкам шила новые платья к Пасхе. Точнее, старшей Наде шила новое, а остальным — перешивала из старых. И вот, когда мы дойдем до храма, мы все уже усталые, в грязи… Но радость необычайная всегда была! Отец Сергий был в плане устава очень строгим, но он всегда умел создать в храме ощущение праздника.

На все основные церковные праздники мы старались попасть в храм, а потом в доме устраивали застолье. Летом, когда погода позволяла — ставили стол в саду, на воздухе. На Троицу собиралось особенно много родственников.

Помню, как в советское время трудно было достать продукты на Пасху. Творога было не достать, поэтому доставали молоко, а потом мы готовили творог на весь наш «колхоз». Мы все приглашали друзей, я приводила студентов, с которыми мы вместе учились, потом коллег с работы… Все знали, что в нашем доме на Пасху — очень вкусно!

Камень в борщевиках

 В советское время Троицкий храм, где служил дедушка. был превращен в завод,а потом и вовсе заброшен. Стоял он пустой, полуразвалившийся, и только какая-то старушка-сторож его охраняла.

Первые молебны мы служили у ворот, на территорию нас не пускали. Вешали на решетку икону Святой Троицы и молились… Потом нас стали пускать во дворе храма, потом на лестницу, потом и внутрь… 

Потом подруга моей мамы Елизавета Алексеевна, очень активная женщина, как-то пришла и сказала: «Татьяна, давай мы с тобой восстановим храм!». Она зарегистрировала общину, и в 1989 году храм вернули верующим. К нам прислали служить замечательного батюшку из Данилова монастыря, отца Валентина Дронова.

Отец Валентин узнал историю нашей семьи и предложил: «Давайте пошлем запрос». пришел ответ, что их отец, Парусников Александр Сергеевич, расстрелян на полигоне Бутово 27 июня 1938 года.

Прот. Александр незадолго до ареста

Получается, что он был расстрелян почти сразу после того, как его увезли из Раменского в Москву. И когда моя тетя ходила с передачами по тюрьмам, его в живых уже не было…

Как только мы узнали про Бутово, мы сразу же туда поехали — полигон был открыт по выходным. Там тогда ничего не было — ни храмов, ни креста. Был только мемориальный камень. А вокруг росли огромные борщевики… Теперь наша новая семейная традиция — в день расстрела отца Александра ездить на литургию в бутовский храм новомучеников. 

Потомки человека, который написал донос на отца Александра, до сих пор живут на соседней улице, бок о бок много-много лет.  Судьба того человека, который донес на отца Александра, была  очень тяжелой — он тоже был арестован, сын его трижды пытался покончить с собой, и в конце концов ему это удалось…

Семя Церкви

Многие вещи, которые сохранились у нас в доме, помнят отца Александра Парусникова. Это и его тюремные записки, и иконы, которые в каждой семье его потомков остались, и его книжный шкаф. Еще сохранился паспорт отца Александра — его я передала в Бутовский музей. Долгое время сохранялись в доме и его облачения, но потом дочки перешили их на платья и на юбки. Время было такое — ходить им было не в чем, материала тоже было не достать…

Еще остались вещи бабушки — ее молитвенник, поминальник. Что-то из посуды осталось. Среди прихожан в Раменском до сих пор есть бабушки, которые помнят отца Александра — кого-то он крестил, кого-то венчал.

Мы надеемся создать здесь какой то, пусть маленький, музей памяти отца Александра. Если, конечно, наш дом не будет уничтожен местной стройкой. 

Диалог с властями нам вести очень трудно — эти люди не понимают, что такое дом, что такое семья, зачем нам эта память. Что такое новомученики, эти люди просто не хотят знать... кажется, что мы просто действуем в корыстных целях — хотим сохранить за собой землю в центре города.

Вообще люди, пришедшие в храм сегодня, и те, которые приняли веру от бабушек и дедушек, в чем-то отличаются друг от друга. Те, кто «на белом коне» влетел в Церковь в последние годы, часто были подвержены моде. А мода проходит… У тех, кто принял веру в семье, этого нет. Они, конечно, часто не такие начитанные, образованные люди, не могут свою веру объяснить, но есть у них внутри какой-то внутренний стержень…

 Мне кажется, что сейчас внутри Церкви проходят те же процессы, что и в годы гонений — просто с утроенной скоростью. И это меня очень пугает. Конечно, Церковь — живой организм, и я верю, что он может исцелить себя сам. Но для этого нужно сохранять историческую память.

Использован текст публикации на сайте "Православие и мир" 11 февраля, 2013 • Анастасия Коскелло, в сокращении.http://www.pravmir.ru/potomki-novomuchenikov-aleksandra-fomicheva-vnuchka-protoiereya-aleksandra-parusnikova/

Сб-2: ВСТУПЛЕНИЕ (версия 2013-05-29_06-3)

ВСТУПЛЕНИЕ

ЭПИГРАФ:

Жизнь (и смерть) святых мучеников и

 подвижников есть воплощенный идеал 

истинного, духовного и возвышенного жития.

 И по этой причине она нам может 

показаться странной и непонятной. 

Душа иного подвижника так чиста, 

так свободна от всяких греховных и 

омрачающих помыслов, что нам представить

 это трудно. Потому и описать душевное 

состояние подвижника нелегко, не сходно оно

 с нашим. Но я и не дерзал на это, а хотел лишь,

 чтобы читатель чтением книги доставил себе

 душевную пользу и мог сказать: 

«Святые мученики, исповедники и праведники 

российские, молите Бога о нас!»

'''Иеромонах Дамаскин (Орловский). "Мученики, 

исповедники и подвижники благочестия Российской 

Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания 

и материалы к ним". Книга 1. - Тверь: Издательство 

"Булат", 1992 год, стр. 6.'''

ВСТУПЛЕНИЕ

"Прошло 75 лет с 1937 года, который вошел в историю с названием «Большего террора», когда практически закончилась «ликвидация» Русской Церкви, если говорить о ней в количественном смысле. В 1937–1938 годах было уничтожено примерно 98% русских иерархов. Были закрыты все монастыри, духовные школы, почти все храмы. На территории бывшего СССР в 1939 г. осталось 300–400 храмов, которые коммунисты оставили, чтобы можно было сказать, что в России «нет гонений на Церковь», -сказал  протоиерей Владимир Воробьев, ректор Свято-Тихоновского университета, представляя новую книгу о новомучениках и исповедниках Российских, -"Мы помним и чтим героев войны, — забыть о наших новомучениках, которые отдали свою жизнь за веру во Христа, за то, чтобы мы могли жить в Церкви, чтобы путь ко Христу не был отнят у нас, — это еще страшнее, чем забыть своих отцов, убитых на войне."

Впрочем, память о войне — это до сих пор живая кровавая рана в душе каждого русского. Трагедия не пережита,  боль долгие годы заглушалась звуком фанфар, а как фанфары стихли, осталась боль и полное непонимание того, что болит и почему. Погибли без счета до сих пор ненайденные солдаты - их всех едва ли найдут поисковики-любители. Погибли в лагерях или расстреляны новомученики - и почти ни о ком мы не можем сказать, где он похоронен.У нас сформирован такой менталитет. Мы привыкли - не знать.

Когда турист из России приезжает в Германию, один из первых искренних вопросов, который возникает у него, — почему здесь на каждом углу натыкаешься на воспоминания о Холокосте? Почему перед тем или другим домом в землю вмонтированы квадратные бронзовые таблички 10 на 10 сантиметров, на которых выбиты имена и даты жизни евреев, живших в этом доме, обстоятельства их депортации и убийства? Почему немцы стараются к каждому зданию прикрепить информационный ярлык: вот здесь, именно здесь, в этом доме, на втором этаже жила семья сапожника, у них было трое детей, самому младшему полгода, старшей десять, их выселили, отправили в Треблинку, погибли все.

Немцы понимают, что история не может быть рассказана только через колонки цифр. Человеческий мозг не в силах представить себе ни 20 млн, ни 6 млн убитых. Это слишком много, это чудовищно много. Человек отказывается переваривать такую информацию. Цифры пугают и пролетают мимо ушей. Но человек отлично понимает ужас трагедии, когда, взяв стакан кофе на вынос, идет по солнечной улице и видит дом, а рядом с ним в брусчатке — вмонтированные блестящие таблички с именами: папа 35 лет, мама 28 лет, дети 3, 5 и 8 лет. Депортированы и убиты. Человек прекрасно понимает, что это такое — быть выгнанным из своей квартиры. Да мне же самому 35! — восклицает прохожий. Черно-белые фотокарточки хроники оживают, они становятся живыми соседями и друзьями.

Нам трудно представить Россию, охваченную всепожирающим пламенем репрессий. Это была война Церковью на уничтожение, где смерть становилась отстраненной повседневностью. Смерть была рядом и далеко, смерть обволакивала, как воздух или моросящий дождь. К смерти привыкали. 
             Это была реальная альтернатива для непослушных власти: "Ставя своей целью закрытие храма, власти угрожали отцу Сергию (Скворцову) арестом и требовали от него, чтобы он снял с себя сан через заявление в газету и написал, что не верит в Бога и дурманит народ. Но он с негодованием отверг это предложение. Тогда ему стали предлагать скрыться, уехать. «Уедешь, и, может быть, минет тебя “чаша сия”», – говорили ему «доброжелатели». Но и это предложение он не принял, сказав: «Куда я уеду? Как я буду смотреть народу в глаза?» (...) Священник Сергий Скворцов умер в Безымянлаге 25 марта 1943 года и был погребен в безвестной могиле" (Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Книга 7. Тверь, 2002. С. 76-83.)

Иногда близкие ставили мучеников перед не менее трудным выбором. “Прошу тебя… если ты жалеешь меня, откажись от своих ничего никому не дающих убеждений...Если согласишься со мной, я поеду с тобой хоть на край света, не боясь нужды. Но при мысли продолжать быть попадьей я вся содрогаюсь – не могу. Ответь мне, как быть?” (Из письма Ирины Грудинской своему мужу, священнику Петру Грудинскому, будущему священномученику, 1930г.)(«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Февраль».Тверь. 2005. С. 184-185)

Страшные слова, на которые трудно ответить. И еще более страшно, что мы ничего не хотим знать о том, что происходило в нашей стране в советские годы - истребление людей, уничтожение лучших, доносительство, страх, которой въелся в кости буквально у всех людей. Страх, что завтра за мной придут и слава Богу, что  взяли сегодня соседа, а не меня. 

Собранные в этой брошюре описания подвига новомучеников могут вызвать у современного человека впечатление, что была какая-то часть законности в этом процессе. Ну, по бумагам в архиве так и есть: арестовали, приговорили, расстреляли. На самом деле ничего этого не было. Надо переводить каждое слово той эпохи на наш язык. 

Арест... Арестовали - это значит схватили.  Арест происходил тайно ночью, чтобы никто не видел. Хватали человека и его просто увозили. Суда не было. Была тройка, которую назначили из Москвы. В нее входили начальник управления НКВД, второй секретарь обкома партии, чтобы первому секретарю не заниматься такими грязными делами, прокурор области и  секретарь тройки. И сидели следователи, выбивали показания из людей. На тройку предлагали уже готовые списки. А тройка решала, иногда перелистывая, иногда нет - этих расстрелять, этим иногда, в редких случаях  - 10 лет. Суд по рекомендации следователя. Вот и весь суд.

  Допрос...Как от них добивались признания? Им предлагали написанный заранее протокол допроса - по шаблону из Москвы присланному:  “Я такой-то признаю, что состоял в контрреволюционной повстанческой организации, или шпионской организации. Или  мой друг - шпион, диверсант”. Если человек отказывался всё это подписать, то ему угрожали: будем арестовывать твоих, всю твою семью. Тут кто-то не выдерживал. Если выдерживал человек и это - начинались пытки. 

Пытки... Самая простая из них просто стойка, "конвейер". Кажется, ну подумаешь, стоять. На деле это было ужасно. Это страшнейшие мучения, сопоставимые с мучениями ранних лет христианства. Следователь сидит, потом его сменяют, кто-то из них пьет чай или водку, звонит домой, поддевает какими-то фразами, стоящего в углу заключенного, но редко дает присесть. А через определенное время начинаются галлюцинации у человека, он не выдерживает. И в этом состоянии он может подписать всё что угодно, не отдавая себе отчета. 

Свидетели... Вот пример "плановой" работы чекистов - расстрел монахинь Горицкого монастыря. Чекистам надо было выполнять план на аресты. И в Белозерске решили выполнить план за счет монашек, которые тут рядом живут. И их арестовали в две-три ночи, всех кого могли. Затем собрали их соседей по домам. Соседям сказали: приближаются выборы, а тут живет контрреволюционный  дух монашества, потом будут против выборов говорить что-нибудь, против советской власти. Мы на время их изолируем. Подпишите, что они такие плохие, контрреволюционные. 
           Если кто-то не соглашался подписывать такие показания против своих соседей, тогда невзначай, - дело-то ночью происходило, - клали перед ним на стол пистолет. Намекали на то, что с родственниками будет нехорошо. "А вы что, заодно с ними?" И так далее. И большая часть этих "свидетелей" подписали то, что следователь написал. Так появлялись "свидетельские показания".

Ложь... Им, уже давно приговоренным к смерти, врали из страха, из страха, что они могут поднять бунт. Врали до последнего момента. Им  следователь говорил: “Вот мы с Вами проведем следствие, а потом Вы на суде расскажете то что нужно, это облегчит Вашу вину..” Находясь в тюрьме, они думали, что будет суд. Их выводили из камер и говорили, что они пойдут на профосмотр или медосмотр. Вели в комнату, где полностью осматривали. После этого им связывали руки и ноги. 
          Тут кто-то сопротивлялся, возмущался, требовал прокурора, потому что их начинали раздевать полностью, и они уже понимали, что это совсем не медосмотр. Таких били по голове, иногда просто забивали. Мало того, что били по голове, били деревянными дубинами по коленям, по ключицам, в грудь тычком. И были специальные железные палки, одна из них была отточена с одного конца, на другой стороне был приварен молоток. Этой палкой протыкали людей и били этим самым молотком. И уже после всего этого их отвозили - привести приговор в исполнение.

Расстрел... Это в документах так называется - расстреляли. Хранится в архиве предписание на расстрел, есть отметка - вот они расстреляны, всё исполнено, и как будто тоже по какой-то процедуре. Это не всегда было так. Многие были умерщвлены разными способами еще до фигурирующего в документах времени расстрела.Иногда пользовались удушением вместо расстрела, если выстрелы были хорошо слышны. 
          В Ленинграде били людей по голове большими деревянными дубинами при перемещении заключенных. Поэтому не всегда их надо было расстреливать, когда их привозили к месту казни. В Москве, во время исследований на Бутовском полигоне, исследователи поражались поначалу, не обнаруживая пулевых отверстий в останках.А потом оказалось, что людей из Москвы туда доставляли в машинах, в которых выхлопные трубы были введены в фургон. Когда их привозили в Бутово - с ними можно было делать всё что угодно. 

После расстрела... Вещи этих людей, которых замучивали, отбирались и продавались в пользу государства. В описи изъятого финотделом НКВД перечислено: шинели мужские, шапки-ушанки, платья женские ситцевые, костюмчики детские, труба подзорная, микроскоп, гармонь, монеты, крестики, образки, иконки - и есть строчка...  "зубы и коронки желтого и белого металла".

Наша страна, общество, государство, мы все еще не в состоянии понять все это, ощутить, да и не знали  до недавнего времени. Когда впустили людей впервые на нынешнее Левашовское кладбище, впечатление  было тяжелейшее. Страшный, тяжелый еловый лес. Заросшая тропинка идет куда-то внутрь этого кладбища. Все уже знали, что здесь происходило. Люди туда двигались осторожно, гуськом, потихонечку, но первые же, кто пришел туда, они пришли с крестиками, фотографиями, какими-то ленточками с надписями, записками, которые они стали писать на ходу. И они стали укреплять это на деревьях. 
           И так сложилось это удивительное кладбище. Оно согрето человеческой памятью, там поставлены памятники, туда часто приходят, там летают и поют красивые замечательные птицы, сойки, белки там прыгают живые. Ведь это место нашей памяти. И нам надо трудиться над памятью. Она должна быть каждодневной. Каждодневной общей национальной памятью,какой она должна быть в нормальном государстве.

И хоть мы знаем, что беззакония в этом мире будут лишь умножаться, пример новомучеников показывает: и в море греха возможно с Божией помощью созидание и построение доброй жизни.Ради того, чтобы каждый из нас смог совершить это усилия памяти, подготовлен настоящий сборник. Очень точно заметил прот Владимир Воробьев: "Нынешние поколения не могут представить масштаб гонений. Меняется менталитет, забываются подвиги отцов. Чтобы память наших героев Великой Отечественной войны сохранялась, нужно каждый год прикладывать усилия. Слава Богу, это делается — мы празднуем День победы и вспоминаем героев. Так же надо вспоминать мучеников, которые отдали жизнь за веру и Церковь. Если бы не было новомучеников, то в России не было бы сегодня Церкви."

Сб-2 : ЗАКЛЮЧЕНИЕ (версия 2013-05-28_19-22)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ (версия 2013-05-28_19-22)

ЭПИГРАФ

«Кровь мучеников – семя христианства».

(Тертуллиан)

"Мы прошли через великие страдания и потрясения 

и вправе многого ожидать от своей памяти. 

Настроение сегодняшнего дня может быть преодолено 

коллективным воспоминанием о том лучшем, 

что освящено Богом в нашей истории"

(Прот. Николай Доненко)

На крови мучеников I-III веков была устроена Церковь, созданная в день Пятидесятницы. Раньше имена мучеников и подробности их смерти агиографы Церкви узнавали по мартирологам и "актам" римских язычников-гонителей. Мощи мучеников благоговейно хранили, к мученикам обращались в молитвах. В итоге их физическая смерть от рук гонителей обернулась победой Церкви. Русская Православная Церковь за 30 лет двадцатого века дала больше мучеников, чем все остальные Церкви за две тысячи лет существования христианства. "Новомученики стали, может быть, последним неотторгаемым и неотчуждаемым духовным капиталом нашей страны." (игумен Дамаскин (Орловский)

Воинствующий атеизм, по-своему учитывая исторический опыт, приложил максимум усилий к тому, чтобы не только уничтожить мучеников, но и вовсе стереть память о них со страниц истории. Трупы их максимально обезличиваали, в могильниках их кости лежат вперемежку с останками бандитов и безбожников. Места захоронений скрывали и впоследствии уничтожали. Палачи пытались лишить их возможности даже называть себя мучениками за Христа. В архивах лежат протоколы допросов с обвинениям в шпионаже, в контрреволюционной деятельности, то есть в чём угодно, кроме обвинения в исповедании своих христианских убеждений. Это было ещё страшней, чем в первые века христианства. 
            Русские люди, воспитанные в христианской стране, на христианских ценностях, вдруг обнаружили себя перед лицом хорошо организованного, победившего зла. И не осталось ни одного мостика, перекинутого из христианского "вчера" в сатанинское "сегодня". Протоиерей Сергий Правдолюбов приводит свидетельство брата своего деда – священномученника Николая, расстрелянного в 1941 году в Рязани. В 1917 – 1918 году он писал: «Народ не ходил в церковь, но когда начались ужасы, репрессии, расстрелы – и батюшек и простых людей, – все очнулись. И стали посещать храмы, ремонтировать их». То есть для того, чтобы очнуться, людям нужны были потрясения.

         Мы потеряли огромное количество подвижников, убивали их чаще всего их же пасомые, крещеные, причащавшиеся с детства люди. Большинство репрессированных давали на следствии признательные показания, часто в результате  погибали люди. А некоторые становились секретными осведомителями ГПУ, НКВД, КГБ. 
Если сначала от христиан требовали всего-навсего отказа от насильственных действий, то потом стали требовать ни больше ни меньше - отречения от Христа! Уже перед ребенком вставал выбор: нательный крестик или пионерский галстук? Не случайно в анкете переписи населения стояла графа: "отношение к религии". И, записавшись в неверующие, люди становились богоотступниками. 
При этом в переписи 1938 года верующими себя назвали 1/3 городского населения и 2/3 сельского, то есть более половины населения СССР. Из 98,4 миллиона людей старше 16 лет, отвечавших на этот вопрос, верующими себя назвали 55,3 миллиона, неверующими – 42,2 миллиона, и не ответивших на этот вопрос было 0,9 млн. Из верующих подавляющее большинство – 41,6 миллиона – назвали себя православными. 


Перепись свидетельствовала о провале плана уничтожить религию с помощью антирелигиозной пропаганды и «мягкого насилия» – лагерей и ссылок. Осуществление данного плана стало проводиться с помощью террора в 1937 году. После войны репрессии носили другой характер, производились массовые закрытия храмов, лишения священнослужителей государственной регистрации и тем самым и средств к существованию, увольнения верующих людей с работы и т.п 
           Цель  - изъять и исключить из активной церковной жизни и деятельности как можно больше священников, чтобы в храмах некому было совершать богослужения, крестить, венчать и отпевать, напоминать людям о божественном призвании и нравственном долге. А далее изменить личность среднестатистического гражданина, подменив в ней религиозное начало, создать «другую» личность – лояльную к власти и безбожную. То есть несогласных – любым способом удалить, а прочих – убедить, заставить верить в свои «идеалы», скорее, в своих идолов.
Фактор веры, таким образом, коммунистами не отвергался, а, наоборот, активно использовался, но в строго определенном направлении: верить можно и нужно было только в дело партии, в «светлое будущее» и лично – в Ленина, главного из коммунистических пророков. И на этом пути им многое удалось сделать при участии или при равнодушном отношении основной массы русских православных христиан. Эти люди считали себя верующими, но они дали уничтожить почти все свое духовенство и наиболее активных, принципиальных мирян. И большинство народа, еще недавно называвшего себя христианским, в ослеплении крушило храмы и рукоплескало своим бесноватым вождям. 

В начале перестройки коммунисты откровенно признавали свой провал и цинично рассуждали:"...В настоящее время в Советском Союзе тенденции к снижению религиозности нет. Каждый год производится миллион отпеваний, это 20—30% покойников, а отпевание, по моему мнению, наиболее достоверный показатель религиозности, так как при жизни человек врал из-за боязни потерять работу. 30% младенцев крестят.(...) ...И встают вопросы, что партии выгоднее — верующий в Бога, ни во что не верующий или верующий и в Бога, и в коммунизм. Я думаю, что из двух зол выбирают меньшее. По Ленину, партия должна держать под контролем все сферы жизни граждан, а так как верующих никуда не денешь и наша история показала, что религия всерьез и надолго, то искренне верующего для партии легче сделать верующим также и в коммунизм. И тут перед нами встает задача: воспитание нового типа священника. Подбор и постановка священников — дело партии!..(...) И давайте смотреть трезво: по нашей воле или против, но религия входит в социализм, и даже не входит, а въезжает, как по рельсам. И так как власть полностью принадлежит нам, то, я думаю, в наших силах направить эти рельсы в ту или иную сторону в зависимости от наших интересов..."Религия и перестройка [из сокращенной записи доклада председателя Совета по делам религий К.С. Харчева на встрече с преподавателями ВПШ] (конец марта 1988)(РПЦ в советское время. Кн. 2//М.:Пропилеи. - 1995. - с. 216-218)

Много ли изменилось с той поры в отношении к Церкви у власть имущих? Осмысливая сегодня подвиг новомучеников Святейший Патриарх Кирилл напомнил слова из послание апостола Павла к Коринфянам:" Какая совместимость идолов с Божиим храмом? Но вы храмы Божии, ибо сказал Бог: И войду в них, и пойду с ними, и буду их Богом, а они будут Моим народом "(см. 2 Кор. 6:16)."Это апостол говорит коринфским христианам, а через них — всем нам. Новомученикам предлагали, в лучшем случае, совместить храм Божий с идолами, политическими и идеологическими, а в худшем — разрушить всякие Божии храмы ради поклонения идолам. Но они не пошли по этому пути. Благодаря им наш народ имеет этот урок и имеет пример. И  память о них может дать нам способность отражать всякие соблазны идолопоклонства,"- сказал Св.Патриарх. (Слово на литургии в Патриаршем Успенском соборе Московского Кремля, 10 февраля 2013 года, в праздник Собора новомучеников и исповедников Российских)(http://www.patriarchia.ru/db/text/2786981.html) 

Мы сегодня часто выбираем тот образ действий, который был свойственен нашим отцам и дедам  в те годы. Если во время гонений многие ампутировали опасные мысли и чувства, в том числе и религиозные, то сейчас по другим, пусть и менее важным причинам неудобные мысли и факты, разрушающие мнимый комфорт, также вытесняются на периферию сознания или как «несущественные» отсекаются вовсе.
Много неправедного в жизни вокруг - как мы реагируем? Большинство предпочитает дистанцироваться: я к этому непричастен, я сам этого не делаю. Хотя при каких-то обстоятельствах понемножку тоже начинаем делать. Улицы городов, на которых стоят наши дома и храмы, часто названы именами гонителей и мучителей ничем неповинных людей.  И при этом мы не называем улицы и города, храмы именами новомучеников. Не желаем знать, какую цену заплатил наш народ за право открыто исповедовать Христа Богом, молиться и жить по вере. 
Неудобные они, эти новомученики. Слишком мало похожи на былинных героев, и слишком сильно – на обычных людей. Слишком близко время, когда они жили. Отсюда – слишком не укладываются они в привычные стереотипы (и мифы) святости. Неудобны новомученики в обществе, где постепенно романтизируется «светлое советское прошлое», где воспоминания о «вожде народов» в большей степени ассоциируются не с кровавой ценой экономических успехов, а со «стабильностью» и высокими показателями выплавки стали на душу населения. Они неудобны постсоветским обывателям, видящим в Церкви комбинат ритуально-бытовых услуг, новую организацию, которая заменит КПСС и избавит их от тяжелого бремени ответственности и свободы. 

Слава Богу, что в Церкви есть люди, годами с любовью собирающие по крупицам сведения о новомучениках, их трудами Господь дает нам всем возможность узнать и полюбить тех, от кого отреклись когда-то наши деды и отцы. Мы несем этот груз предательства, сами того не сознавая, и наши собственные семьи под ним трещат, а иногда и рушатся. Нет задачи сводить счеты с прошлым своего рода или своей страны - но надо совершить личное покаяние, начать ясно осознавать: где я  оказался конформистом - и это ощутить как свою вину и свой личный грех, настроить волю на исправление. Но сначала – найти силы взглянуть на ужас прошлого, оттаять, почувствовать свою беду и несчастье и разрешить себе плакать о них. Нужно встретиться с самим собой в своей боли и страхе. 

История Церкви насчитывает десятки больших и малых гонений. И так будет до конца земной истории. До последней ожесточенной схватки со злом, о которой говорится в Откровении и которая, по всей видимости, очень будет напоминать то, что происходило совсем недавно в нашей стране.
И перед нынешним поколением христиан жития новомучеников ставят вопрос: наша церковная жизнь - насколько она нас реально изменила? Сможем ли отказаться поклоняться идолам современности, когда этот выбор коснется впрямую нас? Сможем ли сказать вслед за свщмч. Гермогеном (Долганевым): "самые страдания так чудно придуманы (хотя совершаются врагами Божиими и моими) для внутреннейшей, сокровенной, незримой для взора человеческого “встряски” или потрясения, от которых ленивый, сонливый человек приходит в сознание и тревогу, начинает трезвиться (...) и утверждается в душе спасительный страх Божий – этот чудный воспитатель и хранитель нашей духовной жизни... Посему воистину – слава Богу за все..."

+ + +

Что вам слышится? Оклик конвоя?
Лязг затвора и выстрел глухой?
Незнакомое чувство святое
В этот миг овладеет душой.
С каждым часом сильней и смелее
Из души это чувство росло,
А на карточке желтой — острее
Иссушенное пыткой чело.
В нем слились и упорство, и воля,
Понесенных скорбей торжество,
И огромное озеро горя
В глубине напитало его.
Иерархи в униженном сане,
Лица старых монахов, дьячков
С этих карточек смотрят очами
В новый век на далеких сынов.
Как вы выжили? Как сохранила
Вашу душу седая тюрьма?
Не сломала вас, не убила,
Не свела на допросах с ума?
Словно дети, рыдали и лгали
Здесь герои Гражданской войны.
Только вы в кабинетах молчали,
Не признав клеветы и вины.
Истощились до тени, до нитки,
И не дав торжества палачам,
Претерпели бессонные пытки,
Убивающий свет по ночам.
А наутро, лишь солнце украсит
Над тюрьмою лазоревый свод,
Сам Христос, молчалив и прекрасен
За Собою вас в рай поведет

Еп Каскеленский  Геннадий (Гоголев) 


НА ЗАДНЮЮ ОБЛОЖКУ - ЛИЦА МУЧЕНИКОВ и слова

"Новомученики и исповедники – это первые и прямые молитвенники за нас, о нашем спасении. Сможем ли мы их понять, усвоить их опыт, получить ответ на наши вопрошания – от этого зависит и наше настоящее, и наше будущее." (игум. Дамаскин (Орловский))

Источники по переписи 1937 г - религиозность населения

Перепись населения 1937 года: вымыслы и правда
А.Г. ВОЛКОВ
Опубликовано в: Перепись населения СССР 1937 года. История и материалы
/Экспресс-информация. Серия "История статистики". Выпуск 3-5 (часть II). М., 1990/ C. 6-63
http://www.demoscope.ru/weekly/knigi/polka/gold_fund08.html

http://krotov.info/history/20/1930/1937_zher.htm

В.Б. Жиромская
доктор исторических наук, Институт российской истории РАН,
ведущий научный сотрудник
"Исторический вестник", №5 (1, 2000 г.), сайт Воронежской епархии, ноябрь 2000 г.
РЕЛИГИОЗНОСТЬ НАРОДА В 1937 ГОДУ

По данным переписи, в СССР верующих среди лиц в возрасте 16 лет и старше оказалось больше, чем неверующих: 55,3 млн против 42,2 млн, или 56,7% против 43,3 % от всех выразивших свое отношение к религии

Женщин, признавших себя верующими, было больше, чем мужчин: 64 % против 36 % (от всех верующих)

======================

Игумен Иннокентий (Павлов). РОССИЙСКАЯ РЕЛИГИОЗНОСТЬ
В КОНТЕКСТЕ ПЕРЕПИСИ НАСЕЛЕНИЯ 1937 ГОДА
http://www.portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=271


======================

КОЛИЧЕСТВО РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ РЕЛИГИОЗНОСТИ
Пейкова З.И., старший научный сотрудник Института социологии Российской академии наук
http://rusk.ru/st.php?idar=6091

Православные 41621572
Неверующие 42243214

=======================

Религиозный подъем в Советском Союзе
во время Великой Отечественной войны.
В. Н. Трухин
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
http://www.hist.msu.ru/Science/Conf/lomweb01/truhin.htm

Важнейшим источником, содержащим информацию о уровне религиозности населения непосредственно перед войной являются материалы всесоюзной переписи проведенной 6 января 1937 года. Уникальной особенностью этой переписи явился включенный в анкету по инициативе Сталина вопрос о религии.

По данным переписи, 42% опрошенных отнесли себя к православным. Но эти сведения необходимо подвергнуть критическому анализу. Ведь перепись проводилась в 1937 году – в обстановке террора, когда людей порой арестовывали лишь за то, что у них дома хранилась Библия. И на самом деле, из “Докладной записки… в ЦК ВКП (б) об отношении верующих к… переписи населения 1937 г.” видно, что ходили слухи: верующих будут ссылать, детей верующих выбросят из школы и т. п. [1, 220-221]. Очевидно, число православных было не меньше 50%; многие просто испугались открыто заявить о своей религиозной принадлежности.

Итоги переписи 1937 г. - религиозность населения

http://rusk.ru/st.php?idar=6091

Вестник Русской линии

Зинаида Пейкова

01.02.2002

КОЛИЧЕСТВО РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ РЕЛИГИОЗНОСТИ

Пейкова З.И., старший научный сотрудник Института социологии Российской академии наук

Религиозность является сложным социокультурным и духовным феноменом, пронизывающим как индивидуальную, так и общественную жизнь, поэтому для своего адекватного объяснения она нуждается в множестве показателей, целой их системе. Однако в настоящее время, к сожалению, используется весьма небольшое их число. Из всех показателей уровня развития социальной сферы вообще, и религиозной в том числе, наиболее предпочтительными являются показатели, фиксируемые переписями населения. Переписи способны давать намного более объективные и надежные данные, чем прочие источники информации, в том числе социологические опросы. В некоторых странах религиозность изучается одновременно и в переписях, и в опросах, и полученные данные сравниваются между собой. Однако в российских переписях населения учет религиозной принадлежности отсутствует, и это служит серьезным препятствием для анализа происходящих у нас религиозных процессов.

Справедливости ради надо сказать, что попытка провести в России перепись, в переписной лист которой был включен вопрос о религии, имела место в 1937 г. Сведения о результатах, собранных в то время, долгое время были недоступны широкой общественности и лишь в 1990 г. увидели свет в журнале "Социологические исследования" в рубрике "Публикуется впервые" [1]. Учитывая уникальность этой информации, приведем небольшие выдержки из ее итоговых материалов, касающихся религиозности населения [1, N 7, с.68; 2, с.106-107]. Для большей наглядности дополним имеющиеся в переписи данные о религиозности грамотных и неграмотных суммой этих двух категорий населения, а также подсчитаем соответствующие процентные соотношения (табл. 1)

Данные переписи населения СССР 1937 г. о составе населения СССР по религии

	Неверу- ющие	Православные	Армяно- грегориане	Католики	Протестанты	Христиане прочих направлений	Магоме- тане	Иудеи	Буддисты	Шама- нисты	Прочие и неточно обозначенные	Неизвестно	Всего
Неграмотные	4632012	17173336	89784	157838	54070	124447	5797492	92207	60068	16652	1573298	166639	29937843
%	15,5	57,4	0,3	0,5	0,2	0,4	19,4	0,3	0,2	0,1	5,3	0,6	100
Грамотные	37611202	24448236	52315	326893	403815	268492	2459058	188905	22071	4292	1963780	724230	68473289
%	54,9	35,7	0,1	0,5	0,6	0,4	3,2	0,3	0,03	0,006	2,9	1,1	100
Грамотные + неграмотные	42243214	41621572	142099	416677	457885	392939	7956550	281112	82139	20944	3537078	890869	98411132
%	42,9	42,3	0,1	0,4	0,5	0,4	8,1	0,3	0,1	0,02	3,6	0,9	100

Предпринятая в 1937 г., в исторических условиях отчаянной борьбы с религией попытка исследовать состояние религиозности явно не оправдала возложенных на нее надежд и не продемонстрировала успехов атеистической идеологии и богоборческой политики. Напротив, она показала высокий уровень религиозности народа, переживавшего в то время уже 20-й год кровавого безбожного террора. Более того, обнаружилась неестественно высокая смертность населения России, значительно превышавшая среднеевропейскую. Все это с неизбежностью привело к тому, что перепись была признана Постановлением СНК СССР от 26 сентября того же года дефектной, решено было засекретить ее материалы и в кратчайшие сроки провести новую перепись, что и было осуществлено в 1939 г. Впоследствии вопрос о религиозности российского населения в переписях больше никогда не поднимался на протяжении всего ХХ века.

Материалы этой легендарной переписи хранятся в архиве [3] и ждут своего исследователя, здесь же заметим только поразительное сходство данных о религиозности населения России в том кровавом году и в наши дни: около 40% неверующих и примерно столько же православных, а также очень низкий удельный вес представителей других достаточно многочисленных вероисповеданий. Также обращает на себя внимание то, что до наших дней используется нехитрое изобретение 1937 года, предназначенное для снижения числа религиозных людей: сначала поставить опрашиваемого перед выбором "верующий или неверующий", а уже затем спросить о том, к какому вероисповеданию он принадлежит. Именно благодаря этому изобретению сходятся данные тех дней и наших: они затрагивают лишь самый поверхностный слой религиозных убеждений, выявляя лишь уровень готовности людей назвать себя верующими в тех или наших конкретных исторических условиях.