Свщмч Александр Парусников

Источник:
http://www.foma.ru/alexandr-parusnikov.html

• главная
• календарь
• 27 июня
• Священномученик Александр (Парусников)

Священномученик Александр (Парусников)

- Корову увели у нас со двора.
- Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю чудотворцу.
Жена священника посмотрела на мужа и воскликнула:
- Отец?!
- Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим.
Так писали в воспоминаниях о своем детстве дочери священника Александра Парусникова, служившего в городе Раменское Московской области. Отец десяти детей, лишенный после революции гражданских прав, он не получал даже продовольственных карточек. Если бы не прихожане, любившие своего настоятеля, то семья священника совсем голодала бы.
И, тем не менее, даже в таких трудных обстоятельствах отец Александр полагался только на Бога. Бывало, что когда он уезжал из города на требы, жена говорила ему:
- Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты же знаешь, что у нас в доме ничего нет.
- Ладно.
Но возвращался без пожертвований. Супруга спрашивала:
- Ничего нет?
- Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, — только и отвечал священник.
В годы сталинских репрессий отца Александра арестовали. Обвинение было обычное, заранее известное всем репрессированным, - 58-я статья, контрреволюционная деятельность. Все лжесвидетельства мученик категорически отверг, но доносов и клеветы, с точки зрения чекистов, оказалось достаточно для смертного приговора. 27 июня 1938 года священник Александр Парусников был расстрелян на полигоне Бутово под Москвой и погребен в общей могиле.

> Другие статьи на этот деньАвтор: ПРОГНИМАК Екатерина / просмотров 624

-------------------------------------------------------------------------

Источник::
http://www.stjohndc.org/Russian/saints/SaintsR/r_06_AParusnikov.htm

Священномученик Александр Парусников

14/27 июня

Священномученик Александр родился в 1879 году в селе Троицко-Раменское Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергия Парусникова, служившего в этом селе в Троицкой церкви.

Александр Сергеевич, не намереваясь становиться священником, поступил в Высшее техническое училище в Москве. До окончания училища оставался один год, когда отец сообщил ему, что предполагает выйти за штат, и призвал сына занять его место и принять сан священника. Александр Сергеевич согласился и, оставив техническое училище, сдал экстерном экзамены за семинарию.

Приехав в Раменское, он встретил здесь свою будущую жену, Александру Ивановну Пушкареву. Она окончила Филаретовское епархиальное училище в Москве, после чего получила место учительницы начальных классов в сельской школе неподалеку от Раменского.

Однажды Александра Ивановна была приглашена директором фабрики на Рождественский бал, который проходил в одной из школ в Раменском. Там ее увидел Александр Сергеевич, которому она понравилась, и он поспешил к ее матери свататься. В дружной семье Александра Сергеевича и Александры Ивановны появилось десять детей.

В 1908 году Александр Сергеевич был рукоположен в сан священника к Троицкой церкви, в которой и прослужил до мученической кончины. Одновременно он преподавал Закон Божий в частной гимназии Гроссет в Раменском.

Прихожане полюбили отца Александра за его доброту и отзывчивость. Он никому не отказывал в исполнении треб, его нестяжательность вызывала всеобщее уважение.

Когда с пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, семье священника стало жить особенно тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно и выжить. Все члены семьи в это время были лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, а значит, все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них все было дорого.

Вот один из эпизодов тех лет: сочельник перед Рождеством Христовым, завтра великий праздник, а у них в доме нет ничего, даже хлеба. Александра Ивановна сидит за пустым столом погрустневшая. Отец Александр собирается идти в храм на службу ко всенощной. Он открыл дверь на крыльцо и закричал: «Мать, мать, иди сюда!» Она вышла и видит – на крыльце стоят два мешка, а в них хлеб, крупа и картофель. «Вот тебе и праздник», – сказал отец Александр жене.

(…) В конце 1920-х годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции Михаленко. Сын его работал в НКВД в Москве, на Лубянке. Сам Михаленко болел открытой формой туберкулеза, от которой он впоследствии и скончался. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:

- Мы виноваты, но пощадите детей.

- Поповская сволочь должна дохнуть, – отвечал тот.

Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь.

Впоследствии не проходило года, чтобы Александра Ивановна не провожала ребенка на кладбище.

(…) В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, постоянно демонстрируя их неравноправие. Если дома они что-нибудь и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные. Других детей администрация школы накормит, а их в это время на отдельную лавку в стороне посадят, как детей священника и лишенцев.

Вот еще один из обычных случаев тех лет: отец Александр проходит по улице с дочерью, держа ее за руку, а люди, идущие навстречу, оборачиваются и плюют священнику вслед. Дочь крепко сжимает его руку и думает: «Господи, да он же самый хороший!» Отец, почувствовав, каковы в этот момент переживания дочери, спокойно отвечает ей: «Ничего, Танюша, это все в нашу копилку».

Семья священника держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была кормилицей. Однажды представители власти увели ее со двора. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он увидел пришедших в смятение близких и спросил, что случилось. Александра Ивановна сказала:

- Корову увели у нас со двора.

- Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на него и воскликнула:

- Отец?!

Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим. Господь и святитель Николай не оставили семью священника. С тех пор, как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя. Это чудо помощи Божией по молитвам святителя Николая продолжалось в течение довольно долгого времени.

По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД… Бывало, он ночь в НКВД проведет, а наутро уже идет служить в храм. Прихожане уже и не чаяли его видеть на службе.

Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце 1930-х были последовательно арестованы все священники Троицкого храма; последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра.

(…) Во все время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один, по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника на допросы и в баню. Накануне того дня, когда он должен был вести отца Александра в баню, он глубокой ночью приходил к Александре Ивановне и говорил: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите к мосту и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу». Александра Ивановна собирала чистое белье, что-то из еды, учитывая то, что после пыток у отца Александра были выбиты зубы. Отец Александр и Александра Ивановна садились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подходил милиционер, который говорил: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они прощались, отца Александра уводили в баню, а матушка шла домой.

Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записочек, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. Священник писал детям, жене и сыну:

«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».

«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».

«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать, и братьев, и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».

(…) 2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. В это время он находился в Таганской тюрьме в Москве. Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Постановлением Священного Синода МП от 6 октября 2001 года к прославленным в 2001 году новомученикам и исповедникам добавились еще 36 святых, в их числе священномученик протоиерей Александр Парусников.

Источник:
http://www.fond.ru/userfiles/person/1151/1295093842.pdf


Источник:
http://www.pravmir.ru/k-70-letiyu-1937-goda-svyashhennomuchenik-aleksandr-parusnikov/

К 70-летию 1937 года. Священномученик Александр Парусников

20 июня, 2007 • Игумен Дамаскин (Орловский) • Также в рубрике •  • 

Священномученик Александр Парусников

Священномученик Александр родился в 1879 году в селе Троицко-Раменском Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергия Парусникова, служившего в церкви Живоначальной Троицы этого села. Церковь была выстроена в 1852 году на средства владельцев бумагопрядильной фабрики братьев Малютиных при поддержке местной помещицы княгини Анны Александровны Голицыной. В 1889 году были пристроены приделы и возведена колокольня. Церковь имела приделы: во имя Успения Божией Матери, Архистратига Михаила, первоверховных апостолов Петра и Павла и святителя Николая Чудотворца. В приход Троицкой церкви входило село Раменское, деревни Клешево, Дергаево, Игумново, Дементьево, Донино и Поповка.

Священник Сергей Алексеевич Парусников родился в 1831 году, окончил Вифанскую Духовную семинарию и был рукоположен в сан священника митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым), им же позднее был возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем Троицкой церкви, в которой прослужил до самой кончины. С 1864 года он безвозмездно обучал грамоте детей, родители которых работали на раменской бумагопрядильной фабрике.

Прихожане любили протоиерея Сергия и к 25-летию его служения, 4 марта 1887 года, преподнесли ему образ святителя Николая Чудотворца со следующим адресом: «Его Высокоблагословению, отцу благочинному, священнику Троицкой, что при озере Борисоглебском, церкви.

Добрый наш Батюшка!

25 лет тому назад Всеблагому Богу угодно было призвать Вас на служение Своей Святой Церкви, избрав Вас нашим молитвенником и ходатаем пред Своим престолом и назначив Вас руководителем и учителем нашим в деле нашего спасения. И Вы с кротостью и ревностью в течение четверти века исполняли Ваши тяжелые обязанности, удовлетворяя наши религиозные потребности и наставляя нас и детей наших истинам христианской веры и нравственности, которым Вы учили нас не только словом, но и делом. Всегда благоговейно совершая богослужение, таинства и священные обряды, Вы вызывали и в присутствующих молитвенное настроение, своим благоговением помогали им отрешиться от всего мирского и таким образом наглядно учили их, как следует молиться. Точно так же, поучая нас истинам христианской нравственности, Вы собственной жизнью подавали пример любви и смирения, этих краеугольных основ христианского нравоучения.

Движимые искренней любовью и признательностью к Вам, нашему любимому отцу, пастырю и учителю, мы сегодня, в память 25-летнего священнослужения Вашего, от всей души приносим Вам икону святителя и чудотворца Николая.

Усердно молим его, как великого угодника Божия, да исходатайствует он Вам пред престолом Всевышнего долгие, долгие годы, преисполненные всевозможного земного счастья и благополучия, и, как святитель, да наставит Вас и поможет Вам преуспевать в деле руководствования духовных чад Ваших к вечному спасению, дабы на Страшном Суде Вам с честью предстать пред Пастыреначальником Господом нашим Иисусом Христом и удостоиться от Него вечной награды на небесах».

У отца Сергия и его супруги Александры Герасимовны родилось тринадцать детей, Александр был двенадцатым ребенком. Александра Герасимовна скончалась от туберкулеза в возрасте сорока шести лет, и их старшая дочь Ольга помогала отцу растить младших детей. Ольга была человеком глубокой веры; не выходя замуж, она всю свою жизнь посвятила Богу и ближним, занимаясь воспитанием не только своих братьев и сестер, но впоследствии и племянников, детей отца Александра.

Александр Сергеевич, не намереваясь становиться священником, поступил в Высшее техническое училище в Москве. До окончания училища оставался один год, когда отец сообщил ему, что предполагает выйти за штат, и призвал сына принять сан священника и занять его место. Александр Сергеевич согласился и, оставив техническое училище, сдал экстерном экзамены за весь семинарский курс.

В Раменском он познакомился со своей будущей женой, Александрой Ивановной Пушкаревой. Она родилась 9 апреля 1886 года. Отец Александры умер рано, и она жила с бабушкой Варварой и матерью Надеждой Алексеевной, которая работала на бумагопрядильной фабрике Малютиных. Сестра хозяина фабрики преподавала в школе в деревне Дергаево, в которой училась Александра. Она обратила внимание брата на способную девочку, сказав ему: «У меня в классе есть хорошенькая девочка и очень способная. Хотелось бы, чтобы она продолжила свое образование». Брат согласился, и при поддержке Малютиных Александра Ивановна окончила Филаретовское епархиальное училище в Москве, после чего получила место учительницы начальных классов в сельской школе неподалеку от Раменского.

Однажды она была приглашена директором фабрики на Рождественский бал, который проходил в одной из школ в Раменском. Там ее увидел Александр Сергеевич, ему она очень понравилась, и он поспешил к ее матери свататься. Та сначала не хотела отдавать за него свою дочь и говорила: «Она из простонародья, вы будете ее обижать». Но потом согласилась, и впоследствии зять стал для нее лучшим другом. У Александра Сергеевича и Александры Ивановны родилось десять детей.

В 1908 году Александр Сергеевич был рукоположен во священника к Троицкой церкви, в которой прослужил до своей мученической кончины. Кроме служения в церкви, он преподавал Закон Божий в частной гимназии Гроссет в Раменском.

Прихожане полюбили отца Александра за его доброту и отзывчивость. Он никому не отказывал в исполнении треб, его нестяжательность вызывала всеобщее уважение. Бывало, уже в советское время, когда он уезжал на требу в деревню, Александра Ивановна говорила ему:

– Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты же знаешь, что у нас в доме ничего нет.

– Ладно, – ответит отец Александр.

А приезжал пустой. Александра Ивановна взглянет на него и спросит:

– Ничего нет?

– Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, – говорил он.

В церкви, когда служил отец Александр, всегда стояла тишина, с ним люди любили молиться. С детьми он был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь». Священник был глубоко и широко образован, и к нему любила приходить молодежь, с которой он вел беседы на самые разные темы, чаще всего о вере и Боге.

Когда с пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, семье священника стало жить особенно тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно и выжить. Все члены семьи в это время были лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, значит, все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них все было дорого.

Один из эпизодов тех лет. Сочельник перед Рождеством Христовым, завтра великий праздник, а у них в доме нет ничего, даже хлеба. Александра Ивановна сидит за пустым столом грустная. Отец Александр собирается идти в храм ко всенощной. Он открыл дверь на крыльцо и закричал: «Мать, мать, иди сюда!» Она вышла, и видит – на крыльце стоят два мешка, а в них хлеб, крупа и картофель. «Вот тебе и праздник», – сказал отец Александр жене. Это им благотворила Агашкина, которая, любя семью священника и будучи достаточно обеспеченной, по возможности им помогала.

В эти годы в Троицком храме кроме отца Александра служили священник Сергей Белокуров и иеромонах Даниил. Они жили дружно, помогали друг другу выплачивать налоги, которые зачастую бывали непосильными. Крошечные пожертвования, состоявшие в основном из медной мелочи, приносились в дом, пересчитывались и отдавались поочередно одному из священников для уплаты налогов.

В конце двадцатых годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции Михаленко. Сын его работал в НКВД – на Лубянке. Сам Михаленко болел туберкулезом в открытой форме, от чего и скончался. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:

– Мы виноваты, но пощадите детей.

– Поповская сволочь должна дохнуть, – отвечал тот.

Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь… Так не проходило и года, чтобы Александра Ивановна не провожала кого-то из своих детей на кладбище.

Поскольку дети, живущие с родителями-лишенцами, и сами считались лишенцами, теряя право на получение продуктовых карточек, Александра Ивановна попробовала распределить детей по знакомым и родственникам. Но трудно им было жить у чужих людей без родителей, которых дети горячо любили, и они ночами возвращались домой и спали на сеновале. Мать, бывало, глядя на них, обливалась слезами. Как-то раз одного из сыновей представители властей застали дома и за это выслали за пределы Московской области. Александра Ивановна при всевозможных проверках прятала его в сундуке, а сверху заваливала тряпьем. В этом сундуке он и был обнаружен.

В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, демонстрируя их неравноправие с другими в каждой мелочи. Если дома они что-нибудь и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные. Других детей администрация школы накормит, им завтрак дадут, а этих на отдельную лавку в стороне посадят – как детей священника и лишенцев.

Один из обычных случаев тех лет. Отец Александр идет по улице с дочерью, держа ее за руку, а прохожие оборачиваются и плюют священнику вслед. Дочь сжимает его руку крепче и думает: «Господи, да он же самый хороший!» Отец, чувствуя, каковы в этот момент переживания дочери, спокойно говорит ей: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».

Семья священника держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была кормилицей. Однажды представители властей увели ее со двора. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он увидел пришедших в смятение близких и спросил, что случилось. Александра Ивановна сказала:

– Корову увели у нас со двора.

– Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на него и воскликнула:

– Отец?!

– Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим.

С тех пор как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя. Это чудо помощи Божией по молитвам святителя Николая Чудотворца продолжалось в течение довольно долгого времени.

По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:

– Уходи из церкви, ведь у тебя десять детей, а ты их не жалеешь.

– Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца в храме, – ответил священник.

Бывало, он ночь в НКВД проведет, а наутро идет служить в храм. Прихожане уже и не чаяли его видеть на службе. За долгое и безупречное служение отец Александр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.

Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце тридцатых годов были последовательно арестованы все священники Троицкого храма; последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра. Незадолго до его ареста лжесвидетелями были даны необходимые следователям показания. 26 марта начальник районного НКВД Элькснин допросил отца Александра.

– Как часто вы собирались в церковной сторожке, с кем и какие вели разговоры?

– В церковной сторожке мы собирались довольно часто, почти ежедневно, – начал обстоятельно отвечать отец Александр. – Собирались после службы я – Парусников, изредка присутствовал настоятель церкви священник Фетисов, который очень часто уезжал в Москву, теперь он арестован органами НКВД; иногда присутствовал священник Белокуров, тоже арестованный органами НКВД. Еще присутствовали псаломщики: Соловьев, Ларионов, Рождественский; бывал председатель церковного совета Замотаев и бывали верующие, которых фамилии я не помню, так как каждый день были новые лица. В первую очередь разговоры велись служебного характера, а иногда и обсуждали вопросы текущей политики. Я лично вел разговор о Пятакове и других, никак не мог понять, чего они хотели и что им было нужно. Однажды священник Белокуров в церковной сторожке сказал: «Вот папанинцы, как видно, погибнут ни за что, ничего не сделав».

Следователя такой ответ не удовлетворил, и он спросил:

– Какие во время сборищ в церковной сторожке велись контрреволюционные разговоры и кем?

– Конечно, разговоры контрреволюционного антисоветского характера были, но кто говорил, что говорил, я не помню.

Следователь тогда спросил прямо:

– Какие разговоры контрреволюционного антисоветского характера велись лично вами?

– Я лично контрреволюционных антисоветских высказываний не делал. Были с моей стороны разговоры, что в связи со вскрытием антисоветских групп трудно разобраться, где враги и где хорошие люди.

– С кем вы поддерживаете связь?

– Связь я имел со священниками Фетисовым и Белокуровым до их ареста органами НКВД, других связей я не имею.

– Признаете ли вы себя виновным в клевете на руководство партии и правительства?

– Виновным себя не признаю.

13 мая священник был снова допрошен.

– Скажите, признаете ли вы себя виновным в проведении вами контрреволюционной деятельности среди местного населения города Раменское?

– Я в предъявленном мне обвинении в проведении контрреволюционной деятельности виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я нигде, никогда не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы.

В тот же день отцу Александру были устроены очные ставки со лжесвидетелями. Все лжесвидетельства он категорически отверг, а одно счел нужным пояснить: «Показания на очной ставке Потакар я совершенно отрицаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность в момент проведения политической кампании государственного займа обороны я не проводил. На заем подписалась моя жена; когда она подписывалась, меня в этот момент дома не было, и по вопросу о займе я ни с кем не разговаривал и не беседовал».

Протоиерей Александр (Парусников). Москва. Таганская тюрьма. 1938 год

Протоиерей Александр (Парусников)
Москва. Таганская тюрьма. 1938 год

Во все время следствия протоиерей Александр содержался в камере предварительного заключения при Раменском отделении милиции. Среди милиционеров был один по фамилии Плотников. В его обязанности входило водить священника на допросы и в баню. Накануне того дня, когда он должен был вести отца Александра в баню, он глубокой ночью приходил к Александре Ивановне и говорил: «Завтра я вашего батюшку поведу. Приходите к мосту и спрячьтесь под мост. Я к вам его туда приведу».

Александра Ивановна собирала чистое белье, что-то из еды, с учетом того, что после пыток у отца Александра были выбиты зубы. Отец Александр и Александра Ивановна садились под мостом и разговаривали до тех пор, пока не подходил милиционер со словами: «Вы меня простите, батюшка, но пора уже идти». Они прощались, отца Александра уводили в баню, а матушка шла домой.

Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записочек, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. В них священник писал жене и детям:

«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».

«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».

«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».

В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время на улице играла с детьми. Увидев, что ведут отца, она подбежала к нему, обняла и через рясу почувствовала, как он в тюрьме исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир ее отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала отца Александра с конвоиром и вместе с ними вошла в электричку. Милиционер, войдя в вагон, освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. Александра Ивановна села позади мужа. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом поговорить. Это была их последняя встреча.

2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. В это время он находился в Таганской тюрьме в Москве. Здесь 5 июня его, по установленному порядку, сфотографировали для палача, чтобы при множестве осужденных был казнен именно приговоренный к казни. Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Источник: Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Июнь-август — Тверь, «Булат», 2003 год. www.fond.ru

-------------------------------------------------------------------------------

Источник:

http://www.pravmir.ru/potomki-novomuchenikov-aleksandra-fomicheva-vnuchka-protoiereya-aleksandra-parusnikova/

Справка:

Священномученик Александр Парусников родился в 1879 году в селе Троицко-Раменском Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергия Парусникова, служившего в церкви Живоначальной Троицы этого села.

Не намереваясь становиться священником, он поступил в Высшее техническое училище в Москве. До окончания училища оставался один год, когда отец сообщил ему, что предполагает выйти за штат, и призвал сына принять сан священника и занять его место. Александр Сергеевич согласился и, оставив техническое училище, сдал экстерном экзамены за весь семинарский курс.

В 1908 году Александр Сергеевич был рукоположен во священника к Троицкой церкви, в которой прослужил до своей мученической кончины. Был арестован 24 марта 1937 года по доносу лжесвидетеля и обвинен в пропаганде против государственного займа обороны СССР.

Во время допроса все лжесвидетельства он категорически отверг: «Контрреволюционную деятельность в момент проведения политической кампании государственного займа обороны я не проводил. На заем подписалась моя жена; когда она подписывалась, меня в этот момент дома не было, и по вопросу о займе я ни с кем не разговаривал и не беседовал».

2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу.

Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

В 2001 году причислен к лику новомучеников и исповедников Российских.

-------------------------------------------------------------------------

Потомки новомучеников: семья священномученика Александра Парусникова, старый дом и реанимация

11 февраля, 2013 • Анастасия Коскелло • Также в рубрике •  • 

Мы начинаем публиковать новый цикл материалов — о потомках новомучеников. Александра Викторовна Фомичева, внучкасвященномученика Александра Парусникова, по профессии — врач-реаниматолог. Сейчас она на пенсии, занимается флористикой. Александра Викторовна пытается спасти от сноса дом отца Александра в г. Раменском Московской области и объяснить местным чиновникам, кто такие новомученики…

Прот. Александр Парусников незадолго до ареста

Поповка

Наш дом — 1907 года постройки. Соседний дом, в котором жил священномученик Сергий Раменский, второй священник Троицкой церкви — 1819 года (священник Сергий Белокуров, расстрелян 7 марта 1938 года на полигоне Бутово — прим.ред.). На месте нашего дома был такой же дом, но в 1907 году он сгорел, и тогда был построен вот этот. Вся эта улица называлась раньше Поповка, здесь стояли дома причта — священников, псаломщиков, регентов… Сейчас это улица Первомайская.

Наша семья живет в этом доме уже больше века. Здесь жил мой дедушка, священномученик Александр Парусников, священник Троицкой церкви в Раменском. У дедушки было десять человек детей: Александр (старший), Сергей, Павел, Георгий, Надежда, Екатерина, Иван, Татьяна (умерла во младенчестве), Татьяна, Михаил.

После войны в живых из них остались только пятеро — остальные один за другим умерли от туберкулеза. Дело в том, что, как и многие другие семьи, нашу семью при советской власти «уплотнили» и вселили к нам в дом местного милиционера, который был болен открытой формой туберкулеза. И в результате наша бабушка во время войны практически каждый год хоронила взрослого сына.

Все дети отца Александра так или иначе переболели туберкулезом. В живых остались только два сына — Александр и Иван, и три дочки: Надежда, Екатерина и Татьяна. Причем старший сын Александр уехал в Орехово-Зуево. Оставшиеся дети к тому времени уже имели свои семьи, и когда бабушка, вдова отца Александра, в 1958 году умерла, они поделили дом на четыре части. С тех пор так мы и живем — у нас четыре отдельных входа, у всех свои комнаты. Но, по сути, мы все равно все вместе, живем одной семьей.

Александр, старший сын отца Александра, хотя и жил в Орехово-Зуево, а умер удивительным образом все равно здесь, в этом доме. Он приехал к моей маме на день ангела — он у нее 25 января, в Татьянин день. Причем из-за того, что дядя Саша не мог быть 25-го, праздник перенесли на 29-е. И вот он зашел, со всеми поздоровался, сел во главе стола и тут же умер от разрыва сердца… С тех пор мы, хотя мы люди и не суеверные, стараемся празднования дней рождения не переносить.

Александр Сергеевич Парусников, Александра Ивановна Парусникова и подруги Александры Ивановны, сельские учительницы у дверей дома Парусниковых, зима, 1910 год

Сегодня потомков отца Александра Парусникова — несколько десятков человек, живы десять внуков, и еще есть правнуки, и праправнуки. Часть из них живет в Петербурге, часть — в Орехово-Зуево, часть в Москве. Полным составом в последние годы собираться трудновато — сестры мои в Петербурге уже старенькие, им за семьдесят. Но поддерживаем контакт, созваниваемся. А «малым составом» — те, кто живет в Раменском, — собираемся каждое воскресенье.

Три записки

Самая, наверное, важная и драгоценная вещь в нашем доме — это записки, который отец Александр написал в тюрьме. Три маленьких кусочка папиросной бумаги. Охранник вынес их за голенищем сапога. Надо сказать, что город наш и сейчас маленький, а тогда и тем более… Все друг друга знали, и к отцу Александру люди относились очень хорошо. Поэтому и в тюрьме охранники ему сочувствовали и как могли, помогали.

Одна записка — жене, Александре Ивановне, вторая — старшему сыну Сергею, третья — младшим детям. Моя мама и сестра десятки раз переписывали их… Вот такие слова:

«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».

«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».

«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».

Александра Ивановна Парусникова (Пушкарева)

Надо сказать, что бабушка, жена отца Александра, была женщина с характером, достаточно суровая. Все-таки десять детей… К сожалению, я ее практически не помню — мне было всего два года, когда ее не стало. Но от мамы я про нее очень много слышала. Она была очень сильной женщиной, — это помогло ей поднять в одиночку детей. Ведь она их растила не просто без мужа, но еще и в условиях изоляции от общества — они же были так называемая семья лишенцев.

Сергей Алексеевич Парусников, первый священник Троицкого храма, митрофорный протоиерей, которому император пожаловал дворянский титул, отец новомученика

Безусловно, многие здесь в Раменском ей помогали — те, кто помнили отца Александра и знали семью… Вообще она до последнего отказывалась верить, что отец Александр погиб. Эта была ее твердая позиция. Может быть, она делала так из-за детей… Все разговоры о расстреле она пресекала: нет, и все.

Конечно, в семье все догадывались, что могло быть на самом деле. Время было такое, что если человека арестовывали, было два варианта — или лагерь, или расстрел. Но бумага, которую бабушке выдали, гласила, что отец Александр был сослан на 10 лет в дальние лагеря без права переписки. И бабушка надеялась, что он не расстрелян и где-то жив…

Дата смерти — отсутствует

Старшая дочка отца Александра, Надежда, была самая бойкая из всех — она ездила по всем московским пересылочным тюрьмам, пыталась найти следы отца. Тогда искали родственников так: брали с собой справку об аресте и передачу. Подходили к окошку, куда сдавали передачу, клали справку и пакет. Если человека, означенного в справке, в тюрьме не числилось, передачу возвращали и говорили: «Нет такого». Надежда проделывала все это много раз, и однажды пришла с той же самой целью на Лубянку.

Надежда постучала, открылось окошко, она положила пакет и справку. Неожиданно дверь открылась и ей сказали: «Ну-ка, зайдите!». Она вошла, дверь за ней закрылась. Ее спросили: «Кто он Вам?». Она ответила: «Отец». Ей сказали: «Мы Вам больше искать не советуем!». Тетя Надя вспоминала этот случай много раз. Когда она вышла на улицу, ее, конечно, колотило от страха — ведь она могла запросто и не выйти наружу… После этого случая она побоялась продолжать поиски.

Потом в 1946 году бабушке выдали справку, что Парусников Александр Сергеевич скончался от рака желудка. Я лично видела этот документ, — увы, он куда-то у нас пропал… Такая небольшая справка, написанная от руки на простой бумаге. Но до конца своих дней бабушка отказывалась признавать, что дедушка умер. Она не разрешала служить по отцу Александру панихиды, совершать какие-либо заупокойные обряды.

Так получилось, что у нас есть общая семейная могила. Часть родственников там захоронены, а от могил остальных, когда так называемое Новое кладбище у нас в Раменском закрывалось, мы с мамой перенесли туда по горсточке земли — символически, просто, чтобы было одно место, где можно всех разом вспомнить. Мы там поставили общий памятник, где перечислены имена всех покойных родственников с датами жизни. Так вот у отца Александра там указана только дата рождения — 1879 год. Потому что даты смерти его никто до недавнего времени не знал.

Потомки священника

Когда отца Александра арестовали, у его детей сразу начались сложности. Даже самые маленькие, которые учились в школе, чувствовали это давление. Их унижали, как только могли, хотя они все учились прекрасно. Моя мама вспоминала, что, например, когда всем детям в школе давали завтраки, их, поповских детей, отсаживали в стороночку, на отдельную лавку. Кормить их было не положено. Во время уроков учителя стремились как-нибудь их задеть — моей маме, когда она отвечала урок, говорили: «Ну вот, начиталась псалтырЕй!»…

Александр Сергеевич Парусников в молодости

Несмотря на способности к учебе, высшее образование получили только двое из детей отца Александра — одна из дочерей и один сын, уже после войны. Конечно, вмешалась война — нужно было выживать…

Но надо сказать, что никто из детей отца Александра даже в советское время не скрывал, что они — дети священника. Моя мама вообще очень гордилась этим и даже как-то с вызовом порой об этом говорила. Далеко не во всех священнических семьях тогда так поступали. Например, мой отец — тоже сын священника, но когда они познакомились с моей мамой, он побоялся ей об этом сказать. Хотя она-то сразу сказала ему, что она — дочка священника. Мама позже много раз ему это «припоминала»… Она очень сильно на него за это обижалась.

Все дети отца Александра стремились как можно больше памяти о нем сохранить. Благодаря им до нас дошло столько вещей, о нем напоминающих — и иконы, и записки, и все эти справки… Сохранить все это было очень важным для моей мамы. Теперь это очень важно для меня, и я рада, что это очень важно и для моей дочери, Даши.

Прот. Александр в день приезда владыки

Все потомки отца Александра остались верующими людьми, хотя степень воцерковленности у всех разная. Кто-то больше соблюдает посты и обряды, кто-то — меньше. Думаю, тут сказалась дедушкина позиция. Он был сам интеллигентный человек, с высшим образованием, и на детей в плане следования традиции он никогда не давил. Мы все всегда знали, что христианство — это свободный выбор. У каждого — свой путь к Богу.

Наверное, поэтому многие из нас, внуков, стали серьезнее относиться к вере только в конце жизни. Например, моя двоюродная сестра Ирина, тоже внучка отца Александра, которая сейчас живет в Петербурге, — она сейчас стала очень много духовной литературы читать, и в храм ходит как никогда раньше…

Хотя основные церковные праздники мы в семье всегда отмечали. Иконы у нас всегда стояли, мы старались соблюдать посты. Когда наш храм в Раменском был закрыт (храм был разграблен и осквернен в 1938 году — прим. ред.), члены семьи отца Александра стали ездить в другие храмы. Бабушка обычно ездила в Удельную (Троицкая церковь пос. Удельная — прим. ред.), а моя мама — в Игумново (Покровский храм в д. Игумново — прим. ред.).

Храм в Игумново был построен в один год с нашим, он даже несколько похож на него внешне. Несколько икон в том храме были взяты из храма в Раменском после его закрытия. Мои родители дружили с семьей отца Сергия, настоятеля храма в Игумново. Удивительно, что и у той, и у другой пары была одинаковая разница в возрасте между мужем и женой — мужья были на 19 лет старше жен.

Мой папа, когда мы приезжали в Игумново, пел в церковном хоре, читал Апостол. Я, сколько себя помню, при всем этом присутствовала. Честно говорю, до определенного возраста я там просто присутствовала — не понимала ничего. Мы, конечно, старались свои эти поездки не афишировать. Но я четко помню, что мама никогда мне не запрещала говорить, что мы ходим в храм.

Самые яркие мои детские воспоминания — это о том, как мы добирались в Игумново на Пасхальную службу. Автобусы туда не ходили, такси было поймать трудно — редкий водитель туда соглашался ехать. А, бывало, даже посадит нас в машину, а как увидит на дороге пост ГАИ, то и говорит: «Все, высаживайтесь, дальше я не поеду!». Каждый год была замечательная история — как мы добирались в церковь. То мы шли по обочине дороги, то через поле, то через железнодорожную насыпь…

А мама еще всегда старалась меня на Пасху по-особенному нарядить. Для нее это считалось обязательным — чтобы на Пасху было новое платье. Так было принято в семье — еще бабушка всем девочкам шила новые платья к Пасхе. Точнее, старшей Наде шила новое, а остальным — перешивала из старых. И вот, когда мы дойдем до храма, мы все уже усталые, в грязи… Но радость необычайная всегда была! Отец Сергий был в плане устава очень строгим, но он всегда умел создать в храме ощущение праздника.

На все основные церковные праздники мы старались попасть в храм, а потом в доме устраивали застолье. Летом, когда погода позволяла — ставили стол в саду, на воздухе. На Троицу собиралось особенно много родственников, приезжали все, вне зависимости от того, приглашали их или нет. Несмотря на то, что храм наш Троицкий был закрыт, все помнили, что в Раменском — престольный праздник.

Помню, как в советское время трудно было достать продукты на Пасху. Творога было не достать, поэтому доставали молоко (моя подруга его даже как-то из Москвы привозила — в Раменском было не купить). И вот, у нас в доме стояли большие двадцатилитровые кастрюли, где молоко квасилось. И потом мы готовили творог на весь наш «колхоз». Хотелось всех угостить! Мы все приглашали друзей, я помню, как приводила студентов, с которыми мы вместе учились, потом коллег с работы… Все знали, что в нашем доме на Пасху — очень вкусно!

На границе жизни и смерти

Так получилось, что значительная часть родственников у нас по профессии медики. Мама моя была лаборант, я — врач-реаниматолог, моя дочь — ветеринар. Другая часть — с техническим образованием. Два моих брата закончили филиал МАТИ, оба работали в авиации; третий брат закончил педагогический институт, но работал тоже в авиации. Сестры, которые в Петербурге живут, тоже с техническим образованием, работали на ЛОМО. Правнуки отца Александра в основном, конечно, пошли в бизнес.

Я сама работала в Москве, в Институте пересадки органов имени академика Шумакова, в отделении реанимации. Заведующий отделением у нас был человек не просто верующий, но воцерковленный. Среди реаниматологов, кстати, вообще очень много верующих людей. Наверное, потому, что мы работали постоянно на границе жизни и смерти. И видели, как часто в жизни могут быть совершенно непредсказуемые ситуации.

Конечно, сегодня медицина совсем не такая, какая была прежде. Раньше врачи лечили больных, а сегодня они зарабатывают деньги. Когда это началось в нашем институте, я не стала там задерживаться. Заработала пенсию по выслуге лет и ушла. Коллегам сказала, что не могу делать то, за что потом перед Богом не отчитаюсь.

В данный момент я работаю в совершенно иной сфере — занимаюсь флористикой. Проводила не так давно спецкурс «Цветы в храме». Ко мне на обучение приезжали с разных приходов, в том числе с Бутовского полигона.

Возможно, как медик я смогу еще потрудиться. Сейчас я мечтаю у нас в Раменском создать сестричество. Я знаю, что такое уход за больными, умею это делать — и хотя сейчас мне это уже не по силам физически, но я могу научить этому других. Дело это крайне необходимое сегодня — недавно я полежала в больнице и поняла, насколько сестер милосердия в них не хватает… Больница у нас через дорогу, далеко ходить не надо, мы реально можем помочь ей, просто надо собрать команду.

Камень в борщевиках

О расстреле отца Александра мы доподлинно узнали только в 90-е годы, когда начали восстанавливать Троицкий храм, где служил дедушка. В советское время храм этот был превращен в завод (в храме располагались пивоваренный завод, затем макаронная фабрика и цех безалкогольных напитков — прим. ред.),а потом и вовсе заброшен. Стоял он пустой, полуразвалившийся, и только какая-то старушка-сторож его охраняла.

Первые молебны мы служили у ворот, за территорией храма, так как на территорию нас не пускали. Вешали на решетку икону Святой Троицы и молились… Потом нас стали пускать во дворе храма, потом на лестницу, потом и внутрь… Так мы, как лисы, туда и пробрались.

Потом подруга моей мамы Елизавета Алексеевна, очень активная женщина, как-то пришла и сказала: «Татьяна, давай мы с тобой восстановим храм!». Она зарегистрировала общину, и в 1989 году храм вернули верующим. К нам прислали служить замечательного батюшку из Данилова монастыря, отца Валентина Дронова.

Отец Валентин узнал историю нашей семьи и предложил: «Давайте пошлем запрос». Тогда как раз открылись архивы, и стало возможным узнать судьбу дедушки. Мама с сестрами тогда были еще живы, они послали запрос, и вскоре им пришел ответ, что их отец, Парусников Александр Сергеевич, расстрелян на полигоне Бутово 27 июня 1938 года.

Прот. Александр незадолго до ареста

Получается, что он был расстрелян почти сразу после того, как его увезли из Раменского в Москву. Увезли его в конце мая, 2 июня был суд и 27-го расстрел. И когда моя тетя ходила с передачами по тюрьмам, его в живых уже не было…

Как только мы узнали про Бутово, мы сразу же туда поехали — полигон был открыт по выходным. Там тогда ничего не было — ни храмов, ни креста. Был только мемориальный камень. А вокруг росли огромные борщевики…

Теперь наша новая семейная традиция — в день расстрела отца Александра ездить на литургию в бутовский храм новомучеников. Я уже сказала своей дочери, что хочу, чтобы, когда меня не будет, все они всегда были в этот день там.

Мне очень нравится бутовский приход, я восхищаюсь отцом Кириллом(протоиерей Кирилл Каледа, настоятель храма новомучеников Российских на Бутовском полигоне), он так много там делает, другого такого замечательного священника я не знаю… Он великолепный организатор и молитвенник. Жаль, что я не могу бывать там чаще — из-за дальности расстояний.

Вопрос о возмездии

Думаю, имена тех, кто писал доносы на новомучеников, не так важны. Мне кажется, отец Дамаскин (игумен Дамаскин (Орловский) — прим. ред.), составляя жития новомучеников, очень правильно делает, что почти нигде не указывает имена доносителей. Наверное, это важно для историков, для специалистов. Но простым людям не так важно эти факты знать.

Например, в нашем случае — потомки человека, который написал донос на отца Александра, до сих пор живут на соседней улице. Мы с ними живем бок о бок много-много лет. Когда было опубликовано житие, они очень обиделись — была буря эмоций… Они подумали, что это мы, моя семья, специально что-то такое против них задумали. Они ничего не поняли насчет новомучеников — они поняли только, что их хотят задеть. Хотя сейчас я с женщиной из этой семьи в прекрасных отношениях.

На самом деле не так важно, кто именно донес. Тексты доносов все равно штампованные. Не донес бы этот — так донес бы второй, не второй — так третий… Все равно бы подобрали того человека, который скажет, «что нужно». Это была государственная политика.

Ни о каком «возмездии» по отношению к доносителям я не хочу думать. Зачем? В конце концов, все уже получили свое… Судьба того человека, который донес на отца Александра, была ведь очень тяжелой — он тоже был арестован, сын его трижды пытался покончить с собой, и в конце концов ему это удалось…

Семя Церкви

Многие вещи, которые сохранились у нас в доме, помнят отца Александра Парусникова. Это и его тюремные записки, и иконы, которые в каждой семье его потомков остались, и его книжный шкаф. Еще сохранился паспорт отца Александра — его я передала в Бутовский музей. Долгое время сохранялись в доме и его облачения, но потом дочки перешили их на платья и на юбки. Время было такое — ходить им было не в чем, материала тоже было не достать…

Еще остались вещи бабушки — ее молитвенник, поминальник. Что-то из посуды осталось. Среди прихожан в Раменском до сих пор есть бабушки, которые помнят отца Александра — кого-то он крестил, кого-то венчал.

Мы надеемся создать здесь какой то, пусть маленький, музей памяти отца Александра. Если, конечно, наш дом не будет уничтожен местной стройкой. У местных властей есть план по снесению этого дома. Взамен нам предлагают памятную стелу…

Диалог с властями нам вести очень трудно — эти люди не понимают, что такое дом, что такое семья…. Мы говорим с ними как будто на разных языках. Это люди невоцерковленные, они не понимают, зачем нам эта память. Они называют нас по-разному — «шанхай», «гнилушки». Что такое новомученики, эти люди просто не хотят знать.

Мне кажется, что неспроста наш дом простоял столько лет и дожил до нашего времени. Конечно, очень хочется, чтобы этот дом сохранился. Чтобы сюда могли прийти люди, посмотреть на все это. Мыслей у нас много. По совету отца Валентина мы сейчас регистрируем общественную организацию — общество памяти новомучеников Александра и Сергия Раменских. Возможно, это придаст нашему начинанию какой-то статус… Обидно, что многим людям со стороны кажется, что мы просто действуем в корыстных целях — хотим сохранить за собой землю в центре города.

Нами, современниками, еще до конца не осознан подвиг наших дедов-новомучеников. Это, действительно, очень сложная вещь. Когда у нас началась вся эта история со сносом дома и тяжбы с властями, мы у себя дома стали читать канон Бутовским новомученикам. И в этом каноне есть удивительные слова: «Кровь мучеников семя Церкви есть».

Но не все, даже воцерковленные, люди это осознают. Наверное, должно пройти еще какое-то время. Вообще люди, пришедшие в храм сегодня, и те, которые приняли веру от бабушек и дедушек, в чем-то отличаются друг от друга. Те, кто «на белом коне» влетел в Церковь в последние годы, часто были подвержены моде. А мода проходит… Самое грустное, что даже среди священников есть сегодня те, кто пришли сюда, поддавшись моде, а потом сожалеют, что получили здесь не то, что ожидали. У тех, кто принял веру в семье, этого нет. Они, конечно, часто не такие начитанные, образованные люди, не могут свою веру объяснить, но есть у них внутри какой-то внутренний стержень…

Хотя все очень сложно. Я часто думаю, как так могло получиться, что люди в 20-30-е годы так варварски разрушили свои храмы, убили священников… Ведь они же были потомственными верующими, с детства росли в православии! Я думаю, это потому, что уже до революции в народе зрело недоверие к клиру. Нравственность многих священнослужителей уже тогда оставляла желать лучшего, многие из них вели себя неподобающим образом, и таких становилось все больше и больше… Ведь, вдумайтесь, сколько в Бутово было расстреляно священников. Но ведь канонизированы как новомученики — лишь немногие из них.

Сейчас говорят о том, что на пороге новый 1937 год. Не думаю, что такие параллели уместны. Все-таки нынешнее государство не преследует цели уничтожения Церкви. Другое дело — сама Церковь. Мне кажется, что сейчас внутри Церкви проходят те же процессы, что и в годы гонений — просто с утроенной скоростью. И это меня очень пугает.

Конечно, Церковь — живой организм, и я верю, что он может исцелить себя сам. Но для этого нужно сохранять историческую память.

------------------------------------------------------------------------------

Источник:
http://www.gazetastopudov.ru/html_doroga/doroga_202.html

Памяти священномученика Александра Парусникова (1938)

Священномученик Александр родился в 1879 году в селе Троицко-Раменском Бронницкого уезда Московской губернии в семье священника Сергия Парусникова. Александр был двенадцатым ребенком. Не намереваясь становиться священником, он поступил в Высшее техническое училище в Москве. До окончания училища оставался один год, когда отец сообщил ему, что предполагает выйти за штат, и призвал сына принять сан священника и занять его место. Александр Сергеевич согласился и, оставив техническое училище, сдал экстерном экзамены за весь семинарский курс.

В Раменском он познакомился со своей будущей женой, Александрой Ивановной Пушкаревой, работавшей учительницей начальных классов в сельской школе. У Александра Сергеевича и Александры Ивановны родилось десять детей.

В 1908 году Александр Сергеевич был рукоположен в сан священника к Троицкой церкви, в которой и прослужил до мученической кончины. Одновременно он преподавал Закон Божий в частной гимназии Гроссет в Раменском. Прихожане полюбили отца Александра за его доброту и отзывчивость. Он никому не отказывал в исполнении треб, его нестяжательность вызывала всеобщее уважение. Бывало, уже в советское время, когда он уезжал на требу в деревню, Александра Ивановна говорила ему:

— Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты же знаешь, что у нас в доме ничего нет.

— Ладно, — ответит отец Александр.

А приезжал пустой. Александра Ивановна взглянет на него и спросит:

— Ничего нет?

— Как я там возьму, когда там то же, что и у нас, — говорил он.

В церкви, когда служил отец Александр, всегда стояла тишина, с ним люди любили молиться. С детьми он был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь». Священник был глубоко и широко образован, и к нему любила приходить молодежь, с которой он вел беседы на самые разные темы, чаще всего о вере и Боге.

Когда с пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, семье священника стало жить особенно тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно и выжить. Все члены семьи в это время были лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, значит, все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них все было дорого.

Один из эпизодов тех лет. Сочельник перед Рождеством Христовым, завтра великий праздник, а у них в доме нет ничего, даже хлеба. Александра Ивановна сидит за пустым столом грустная. Отец Александр собирается идти в храм ко всенощной. Он открыл дверь на крыльцо и закричал: «Мать, мать, иди сюда!» Она вышла, и видит — на крыльце стоят два мешка, а в них хлеб, крупа и картофель. «Вот тебе и праздник», — сказал отец Александр жене.

В конце двадцатых годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции Михаленко. Сын его работал в НКВД — на Лубянке. Сам Михаленко болел туберкулезом воткрытой форме, от чего и скончался. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Александра Ивановна не раз становилась перед ним на колени и, умоляя его не делать этого, говорила:

— Мы виноваты, но пощадите детей.

— Поповская сволочь должна дохнуть, — отвечал тот.

Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь... Так не проходило и года, чтобы Александра Ивановна не провожала кого-то из своих детей на кладбище...

Один из обычных случаев тех лет. Отец Александр идет по улице с дочерью, держа ее за руку, а прохожие оборачиваются и плюют священнику вслед. Дочь сжимает его руку крепче и думает: «Господи, да он же самый хороший!» Отец, чувствуя, каковы в этот момент переживания дочери, спокойно говорит ей: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».

Семья священника держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была кормилицей. Однажды представители властей увели ее со двора. Отец Александр был в это время в храме. Вернувшись домой, он увидел пришедших в смятение близких и спросил, что случилось. Александра Ивановна сказала:

— Корову увели у нас со двора.

— Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки, вставайте на коленочки. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.

Александра Ивановна с недоумением посмотрела на него и воскликнула:

— Отец?!

— Сашенька, Бог дал, Бог взял. Благодарственный молебен давайте отслужим.

С тех пор как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя. Это чудо помощи Божией по молитвам святителя Николая Чудотворца продолжалось в течение довольно долгого времени.

По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:

— Уходи из церкви, ведь у тебя десять детей, а ты их не жалеешь.

— Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца в храме, — ответил священник.

Бывало, он ночь в НКВД проведет, а наутро идет служить в храм. Прихожане уже и не чаяли его видеть на службе. За долгое и безупречное служение отец Александр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой.

24 марта 1938 года отца Александра арестовали. Незадолго до его ареста лжесвидетелями были даны необходимые следователям показания. 26 марта начальник районного НКВД Элькснин допросил отца Александра.

— Какие разговоры контрреволюционного антисоветского характера велись лично вами?

— Я лично контрреволюционных антисоветских высказываний не делал. Были с моей стороны разговоры, что в связи со вскрытием антисоветских групп трудно разобраться, где враги и где хорошие люди.

— Признаете ли вы себя виновным в клевете на руководство партии и правительства?

— Виновным себя не признаю.

Родным о. Александра стало известно время, когда его повезут в Москву. Александре Ивановне удалось попасть в вагон электрички, в котором везли отца Александра. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с мужем, и они смогли о многом поговорить. Это была их последняя встреча.

Протоиерей Александр Парусников был расстрелян 27 июня 1938 и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Из тюрьмы отец Александр передал несколько написанных им на папиросной бумаге записочек, которые пронес один из освободившихся заключенных в каблуке сапога. В них священник писал жене и детям:
«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит».
«Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».
«Мой дорогой Сережа, прощай. Ты теперь становишься на мое место. Прошу тебя не оставлять мать и братьев и сестер, и Бог благословит успехом во всех делах твоих. Тоскую по вас до смерти, еще раз прощайте».

По материалам книги игумена Дамаскина (Орловского)
«Мученики, исповедники и подвижники благочестия
Русской Православной Церкви ХХ столетия» www.fond.ru

Страница газеты в формате PDF