http://arhistratig.in.ua/2011/10/09/otkazhis-ot-svoix-nichego-nikomu-ne-dayushhix-ubezhdenij/

Откажись от своих ничего никому не дающих убеждений

Сегодня, в поиске небольшой информации по новомученикам ХХ века, случайно наткнулся на короткое свидетельство почти не изученной, и, главное, не осознанной нами, в силу тех или иных причин, стороны последнего этапа их жизни и грани их страданий.

В изучении подвига новомучеников и исповедников православия мы, в лучшем случае, рассматриваем противостояние Церкви и большевизма. Но мы почему-то практически забываем о том, что линия фронта этих сражений проходила не столько в кабинетах следователей и лагерных бараках (“наша брань не против крови и плоти”), сколько в душах самих заключенных, в отношениях их с родственниками, близкими, учениками и последователями (“против духов злобы поднебесной”), большинство из которых не только не выдержало напора этого врага, но и не собиралось защищать твердыню веры в своем сердце.

“Прошу тебя… если ты жалеешь меня, откажись от своих ничего никому не дающих убеждений. Я тебя неоднократно просила об этом и раньше. За эти восемь лет, вспомни, сколько, чуть ли не ежедневно, было скандалов между нами на почве религии! Для тебя я кривила душой, надевала маску в силу привязанности к тебе. Теперь же нет уже сил, я устала терпеть из-за того, во что не верю. И я в последний раз спрашиваю тебя: кого ты предпочитаешь – меня ли, существующую, – своей, как ты говоришь, идее?! Если согласишься со мной, я поеду с тобой хоть на край света, не боясь нужды. Но при мысли продолжать быть попадьей я вся содрогаюсь – не могу. Ответь мне, как быть?”

(Из письма Ирины Грудинской в лагерь своему мужу, священнику Петру Грудинскому, будущему священномученику. 1930г.)

Страшные слова.

К сожалению, сохранились лишь крохи информации о свщмч. Петре Грудинском. И из нее не понять, когда именно он женился на Ирине, и как складывалась их семейная жизнь. Неясно также, какие именно причины побудили его принять сан в опасном 1921 году, года еще не закончилась первая, самая оголтелая волна уничтожения верующих.

Понимал ли он, принимая такое решение, что принимает его и за супругу? Что все тяготы, которые сразу дадут о себе знать, вплоть до почти гарантированного ареста и расстрела, также отразятся и на ней? Трудно сказать, мы этого уже никогда не узнаем… Возможно, что и на отце Петре лежит, отчасти, вина за то, что его пастырский дух не поддержал самого близкого человека, упустил его в метаниях и духовной трагедии. Возможно и то, что брак со стороны Ирины был изначально неискренен, и слова о мучениках в молитвах таинства венчания наткнулись на стену лжи и непонимания…

Сейчас уже трудно судить.

Но мы должны попытаться осознать, представить себе, каково былосвященнику, находящемуся в концентрационном лагере под колесами репрессивной машины и каждый день ждущему расстрела, читать эти страшные слова от любимого человека. Что можно ответить любимой жене в такой ситуации? Какие слова написать? Увещевать пастырски? Обратиться от лица любящего и, возможно, все еще любимого мужчины? Я не знаю…

В ее письме, как ни странно, не смотря на годы прошедшей лжи и неверия, промелькнула догорающая искорка веры. Пусть неосознанно, но Ирина просит помощи последними своими словами: “как быть?”

В ответном письме о.Петр не ответил на этот вопрос. Он написал умные, правильные слова о твердости веры, но в этот раз они говорили на разных языках…

Я не знаю, как можно читать такое письмо. Я не знаю, как на него ответить.

Я знаю лишь то, что мы сейчас об этом ничего не хотим знать. И это страшно более, чем слова цитированного письма.

…

“Больно и прискорбно, что меня скоро забыли. Забыли близкие по крови, родные, а что говорить о дальних родных?”

(Из письма священномученика Петра Рождествина жене Миле. ок. 1938г. Сиблаг).

http://www.fond.ru/index.php?menu_id=370&menu_parent_id=0&person_id=215

http://www.fond.ru/index.php?menu_id=370&menu_parent_id=0&person_id=422