иг.Д. - Татьяна Гримблит

http://www.fond.ru/userfiles/person/852/1284988813.pdf

Сентября 10 (23)
Мученица
Татиана (Гримблит)
Мученица Татиана родилась 14 декабря 1903 года в городе Томске в семье
служащего акцизного управления Николая Гримблита. Образование Татьяна
получила в Томской гимназии, которую она окончила в 1920 году. В этом же году
скончался ее отец, и она поступила работать воспитательницей в детскую
колонию «Ключи». Воспитанная в глубоко христианском духе, желая подвига и
взыскуя совершенства в исполнении заповедей Господних, она, едва окончив
школу, посвятила свою жизнь помощи ближним. В 1920 году завершилась на
территории Сибири гражданская война и начались репрессии против народа, а
вскоре и сама Сибирь с ее обширными пространствами стала местом заключения
и ссылок. В это время благочестивая девица и ревностная христианка Татьяна
постановила себе за правило почти все зарабатываемые средства, а также то, что
ей удавалось собрать в храмах города Томска, менять на продукты и вещи и
передавать их заключенным в Томскую тюрьму. Приходя в тюрьму, она
спрашивала у администрации, кто из заключенных не получает продуктовых
передач, – и тем передавала.
В 1923 году Татьяна повезла передачи нуждающимся заключенным
в тюрьму в город Иркутск. Здесь ее арестовали, предъявив обвинение в
контрреволюционной деятельности, которая заключалась в благотворительности
узникам, но через четыре месяца ее освободили. В 1925 году ОГПУ снова
арестовало Татьяну Николаевну за помощь заключенным, но на этот раз ее
освободили через семь дней. После освобождения она по-прежнему продолжала
помогать заключенным. К этому времени она познакомилась со многими
выдающимися архиереями и священниками Русской Православной Церкви,
томившимися в тюрьмах Сибири.
Ее активная благотворительная деятельность все более привлекала
внимание сотрудников ОГПУ и все более раздражала безбожников. Они стали
собирать сведения для ее ареста, которые в конце концов свелись к следующей
характеристике подвижницы, ставшей со временем всероссийской
благотворительницей: «Татьяна Николаевна Гримблит имеет связь с
контрреволюционным элементом духовенства, которое находится в Нарымском
крае, в Архангельске, в Томской и Иркутской тюрьмах. Производит сборы
и пересылает частью по почте, большинство с оказией. Гримблит во всех
тихоновских приходах имеет своих близких знакомых, через которых и
производятся сборы».
6 мая 1925 года начальник секретного отделения ОГПУ допросил Татьяну
Николаевну о том, помогала ли она сосланному духовенству и кому именно, а
также через кого она пересылала посылки в другие города. Татьяна Николаевна
ответила:
– С 1920 года я оказывала материальную помощь ссыльному духовенству и
вообще ссыльным, находящимся в Александровском централе, Иркутской
тюрьме и Томской и в Нарымском крае. Средства мной собирались по церквям и
городу, как в денежной форме, так и вещами и продуктами. Деньги и вещи
посылались мной по почте и с попутчиками, то есть с оказией. С попутчиком отправляла в Нарымскую ссылку посылку весом около двух пудов на имя
епископа Варсонофия (Вихвелина). Фамилию попутчика я не знаю. Перед
Рождеством мною еще была послана посылка на то же имя, фамилию попутчика
тоже не знаю. В Александровском централе я оказывала помощь священникам, в
Иркутской тюрьме епископу Виктору (Богоявленскому), в Нарымской ссылке
священникам Попову и Копылову, епископам Евфимию (Лапину), Антонию
(Быстрову), Иоанникию (Сперанскому), Агафангелу (Преображенскому) и
заключенному духовенству, находящемуся в Томских домах заключения,
и мирянам; вообще заключенным, не зная причин их заключения.
– Обращались ли вы к духовенству с просьбой оказать содействие по сбору
средств на заключенных и ссыльных, – спросил следователь.
– Да, обращалась, но получала с их стороны отказ, – ответила Татьяна, не
желая впутывать в это дело никого из знакомого ей духовенства.
– Кого вы знаете из лиц, производивших помимо вас сборы на заключенных
и ссыльных?
– Лиц, производивших помимо меня сборы, не знаю.
На следующий день ОГПУ выписало ордер на ее арест, и она была
заключена в Томское ОГПУ.
18 мая следствие было закончено и ОГПУ постановило: «Принимая во
внимание, что дознанием не представляется возможность добыть необходимые
материалы для гласного суда, но виновность... все же установлена, а посему
дознание считать законченным и, согласно приказу ОГПУ за № 172, таковое
направить в Особое Совещание при Коллегии ОГПУ для применения...
внесудебного наказания – административной ссылки». Татьяна Николаевна
вместе с некоторыми другими арестованными священниками рассматривалась
как «вдохновительница тихоновского движения в губернии. С удалением их из
губернии значительно поколеблются устои тихоновской организации».
Документы дела были препровождены в ОГПУ в Москве, а после того, как здесь
было принято решение о репрессиях против арестованных, 26 марта 1926 года
Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну Николаевну
в Зырянский край на три года. 1 июля 1926 года Татьяна Николаевна по этапу
была доставлена в Усть-Сысольск.
15 июля 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило
выслать Татьяну Николаевну этапом через всю страну в Казахстан на оставшийся
срок. 15 декабря она прибыла в Туркестан. 19 декабря 1927 года Особое
Совещание постановило освободить ее, предоставив ей право жить, где
пожелает. О том, что она освобождена, сотрудники ОГПУ в Туркестане сообщили
ей только 10 марта 1928 года, и 16 марта Татьяна Николаевна выехала в Москву.
Она поселилась неподалеку от храма святителя Николая в Пыжах, в котором
служил хорошо ей знакомый священник архимандрит Гавриил (Игошкин). Татьяна
стала постоянной прихожанкой храма Николы в Пыжах, где она стала петь на
клиросе. Вернувшись из заключения, она еще активней помогала оставшимся в
ссылках и находящимся в тюрьмах заключенным, многих из которых она теперь
знала лично. Посещения заключенных и помощь им стали ее подвигом и
служением Христу. По выражению многих святителей, стяжавших впоследствии
мученический венец, она стала для них новым Филаретом Милостивым.
В подвиге милосердия и помощи, безотказности и широте этой помощи ей не
было равных. В ее сердце, вместившем Христа, никому уже не было тесно. В начале тридцатых годов поднялась очередная волна безбожных гонений
на Русскую Православную Церковь, когда были арестованы несколько десятков
тысяч священнослужителей и мирян. Сотни их были арестованы и в Москве, и
среди них 14 апреля 1931 года была арестована и Татьяна. Через несколько дней
следователь допросил ее. Она рассказала, что действительно помогала ссыльным
и заключенным, но только она, особенно вначале, помогала всем заключенным,
вовсе не интересуясь, церковные это люди или нет, и даже по политическим ли
они осуждены статьям или по уголовным, для нее было важно только то, что они
нуждались и не имели того, кто бы им помогал.
30 апреля 1931 года Особое Совещание приговорило Татьяну Гримблит к
трем годам заключения в концлагере, и она была отправлена в Вишерский
исправительно-трудовой лагерь в Пермской области. Здесь, в лагере, она изучила
медицину и стала работать фельдшером, что как нельзя лучше соответствовало
выбранному ею подвижническому пути – беззаветному служению ближним.
В 1932 году она была освобождена с запретом жить в двенадцати городах на
оставшийся срок. Местом жительства она избрала город Юрьев-Польский
Владимирской области. После окончания срока в 1933 году, Татьяна Николаевна
поселилась в городе Александрове Владимирской области и устроилась работать
фельдшером в больнице. В 1936 году она переехала в село Константиново
Московской области и стала работать лаборанткой в Константиновской районной
больнице.
Работая в больнице, и зачастую много больше, чем ей полагалось по ее
обязанностям, она почти все свои средства, а также и те, что ей жертвовали для
заключенных верующие люди, отдавала на помощь находящемуся в заключении
духовенству и православным мирянам, со всеми ними ведя активную переписку.
В ее деятельности для всех страждущих была ощутима не только ее материальная
поддержка, но и поддержка словом – в письмах, которые она посылала. Для
некоторых она в иные периоды становилась единственным корреспондентом и
помощником. Епископ Иоанн (Пашин) писал ей из лагеря: «Родная, дорогая
Татьяна Николаевна! Письмо Ваше получил и не знаю, как Вас благодарить за
него. Оно дышит такой теплотой, любовью и бодростью, что день, когда я
получил его, – был для меня один из счастливых, и я прочитал его раза три
подряд, а затем еще друзьям прочитывал: владыке Николаю и отцу Сергию –
своему духовному отцу. Да! Доброе у Вас сердце, счастливы Вы, и за это
благодарите Господа: это не от нас – Божий дар. Вы – по милости Божией –
поняли, что высшее счастье здесь – на земле – это любить людей и помогать им.
И Вы – слабенькая, бедненькая – с Божьей помощью, как солнышко, своей
добротой согреваете обездоленных и помогаете, как можете. Вспоминаются
слова Божии, сказанные устами святого апостола Павла: “Сила Моя в немощи
совершается”. Дай Господи Вам силы и здоровья много-много лет идти этим
путем и в смирении о имени Господнем творить добро. Трогательна и Ваша
повесть о болезни
*
 и дальнейших похождениях. Как премудро и милосердно
устроил Господь, что Вы, перенеся тяжелую болезнь
**
, изучили медицину и
теперь, работая на поприще лечения больных, страждущих, одновременно
и маленькие средства будете зарабатывать, необходимые для жизни своей и
помощи другим, и этой своей святой работой сколько слез утрете, сколько
страданий облегчите... Работаете в лаборатории, в аптеке? Прекрасно.

*
 Имеется в виду арест – на условном языке переписки тех лет.
**
Имеется в виду пребывание в заключении.Вспоминайте святого великомученика Пантелеимона Целителя и его коробочку с
лекарствами в руках (как на образах изображают) и о имени Господнем
работайте, трудитесь во славу Божию. Всякое лекарство, рассыпаемое по
порошкам, разливаемое по склянкам, да будет ограждено знамением Святого
Креста. Слава Господу Богу!»
Архиепископ Аверкий (Кедров), находившийся в ссылке в городе Бирске в
Башкирии, писал Татьяне Николаевне: «Получил Ваше закрытое письмо, а вслед
за ним открытку. За то и другое приношу Вам сердечную благодарность. Слава
Богу – они по-прежнему полны бодрости и света, крепкой веры и твердого
упования на промыслительную десницу Всевышнего. Слава Богу! Да никогда не
иссякнет и не умалится в душе Вашей этот живоносный источник, который так
облегчает здесь на земле восприятие жизненных невзгод, несчастий, ударов,
неудач и разочарований. Не длинен еще пройденный путь Вашей благословенной
от Господа жизни, а между тем сколько бурь пронеслось над Вашей главой. И не
только над головой: как острое оружие они прошли и через Ваше сердце. Но
не поколебали его и не сдвинули его с краеугольного камня – скалы, на которой
оно покоится, – я разумею Христа Спасителя. Не погасили эти штормы в Вашем
милом сердце ярко горящий и пламенеющий огонь веры святой. Слава Богу –
радуюсь сему и преклоняюсь пред Вашим этим подвигом непоколебимой
преданности Творцу, пред теми болезненными скорбями, испытаниями,
страданиями нравственными, через которые лежал Ваш путь к этой победе в
Вашей душе Христа над Велиаром, неба над землей, света над тьмой. Спаси Вас
Христос и сохрани, помоги Вам и впредь неустрашимо и непоколебимо стоять на
божественной страже своего святого святых...»
Больше всего из земных мест Татьяна Николаевна любила Дивеево, куда
она приезжала часто и где служил ее духовный отец протоиерей Павел
Перуанский. В одном из писем, написанном 5 сентября 1937 года архиепископу
Аверкию (Кедрову), еще находившемуся в то время в ссылке в городе Бирске,
беспокоясь о его судьбе, так как отовсюду стали приходить известия об арестах
духовенства и мирян, она писала: «Дорогой мой Владыка Аверкий! Что-то давно
мне нет от Вас весточки. Я была в отпуске полтора месяца. Ездила в Дивеево и
Саров. Прекрасно провела там месяц. Дивно хорошо. Нет, в раю не слаще, потому
что больше любить невозможно. Да благословит Бог тех людей, яркая красота
души которых и теперь передо мной. Крепко полюбила я те места, и всегда меня
туда тянет. Вот уже третий год подряд бываю там, с каждым разом все дольше.
Навсегда б я там осталась, да не было мне благословения на то. А на поездку во
время отпуска все благословили.
Откликайтесь, солнышко милое. А то я беспокоюсь, не случилось ли с Вами
чего недоброго. Напомните мне географию. Далеко ли Бирск от Уфы? Пишите
мне, я уже крепко соскучилась о Вас, родной мой».
Вечером, в тот день, когда Татьяна писала это письмо, она была арестована.
Сотрудники НКВД пришли ее арестовывать, когда она писала очередное письмо
священнику в ссылку, остановив ее на полуслове. Уходя в тюрьму, она оставила
записку подруге, чтобы та обо всем происшедшем уведомила ее мать. Сохраняя
даже в эти минуты мир и спокойствие, Татьяна Николаевна писала: «Ольга
родная, прости! Прибери все. Получи белье от Дуни. Белье прибери в коробку,
которая под кроватью. Постель и одежду зашей в мешки (мешка здесь два, но ты
найди целые и чистые, в которых можно было бы все послать маме). Когда меня
угонят отсюда, то только через десять дней пошли все маме, известив ее сначала о моем аресте письмом. Напишешь письмо, а потом через пару дней шли вещи.
Деньги на пересылку у тебя будут. Деньги после десяти дней вслед за вещами
отправить маме, она мне переводить будет и пересылать что надо. Ну, всех
крепко целую. За все всех благодарю. Простите. Я знала, надев крест, тот, что на
мне: опять пойду. За Бога не только в тюрьму, хоть в могилу пойду с радостью».
Татьяна Николаевна Гримблит.
Москва. Тюрьма НКВД. 1937 год
Допрашивал Татьяну начальник Константиновского районного отделения
НКВД Судаков.
– Обвиняемая Гримблит, при обыске у вас изъята переписка с указанием
массы адресов. Какие вы имеете связи с указанными лицами и кто они по
положению? – спросил он.
– Шесть человек, указанные в адресах, являются священнослужителями, и
все они были в заключении и в этапах, а в данное время они находятся в
заключении и в минусах. Связь у меня с ними есть лишь письмами. Остальные
адреса моих родственников, работающих в Москве и в Александрове.
После допроса заместитель начальника Константиновского НКВД
Смирницкий допросил в качестве свидетелей сослуживцев Татьяны по
Константиновской районной больнице – врача, медсестру и бухгалтеров.
Они показали: «Мне известно, что Гримблит посетила больного, лежащего в
госпитале, к которому Гримблит не имела никакого отношения по медицинскому
обслуживанию. В результате на другое утро больной рассказал врачу, что ему всю
ночь снились монастыри, монахи, подвалы и так далее. Этот факт наводит меня
на мысль, что Гримблит вела с больными беседы на религиозные темы. На
собрании сотрудников больницы по вопросу о подписке на вновь выпущенный
заем Гримблит ни за, ни против в прениях не выступала, но при голосовании за
подписку на заем не голосовала». «Гримблит зимой 1937 года, сидя у тяжело больного в палате, в присутствии
больных и медперсонала после его смерти встала и демонстративно его
перекрестила. В разговорах, сравнивая положение в тюрьмах царского строя с
настоящим, Гримблит говорила: “При советской власти можно встретить
безобразных моментов не меньше, чем прежде”. Отвечая на вопросы о том,
почему она ведет скудную жизнь, Гримблит говорила: “Вы тратите деньги на вино
и кино, а я на помощь заключенным и церковь”. На вопрос о носимом ею на шее
кресте Гримблит неоднократно отвечала: “За носимый мною на шее крест я
отдам свою голову, и пока я жива, с меня его никто не снимет, а если кто
попытается снять крест, то снимет его лишь с моей головой, так как он надет
навечно”. В 1936 году при обращении приехавшего одного из заключенных
Дмитлага для ночевки Гримблит при встрече с ним спросила, по какой статье он
сидит, и, получив ответ, что он сидит по 58 статье, с удовольствием уступила для
ночлега свою комнату, заявив, что она для людей, сидящих по 58-ой статье,
всегда готова чем угодно помочь. У Гримблит в период ее работы в больнице
были случаи ухода с работы в церковь для совершения религиозных обрядов».
«Мне известно, что Гримблит очень религиозный человек, ставившая
религию выше всего. В день Преображения в разговоре со мной Гримблит
сказала: “Теперь стал не народ, а просто подобно скоту. Помню, как было
раньше, когда я училась в гимназии. Сходишь в церковь, отдохнешь, и работа
спорится лучше, а теперь нет никакого различия, но придет время, Господь
покарает и за все спросит”. Мне также приходилась часто от Гримблит слышать
слова: “Придет все же время, когда тот, кто не верует, будет после каяться и
пострадает за это, как страдаем в данное время мы, верующие”. Кроме того,
Гримблит использовала свое служебное положение для внедрения религиозных
чувств среди стационарных больных. Находясь на дежурстве, Гримблит выдачу
лекарств больным сопровождала словами: “С Господом Богом”. И одновременно
крестила больных. Слабым же больным Гримблит надевала на шею кресты».
«Относительно воспитания детей в настоящее время Гримблит
неоднократно говорила: “Что хорошего можно ожидать от теперешних детей в
будущем, когда их родители сами не веруют и детям запрещают веровать”.
И, упрекая родителей, говорила: “Как вы от Бога ни отворачиваетесь, рано или
поздно Он за все спросит”. В 1936 году моя девятилетняя дочка рассказывала
мне, что Гримблит ее выучила креститься, за что дала ей гостинцев».
После допросов свидетелей заместитель начальника НКВД
Константиновского района допросил Татьяну.
– Обвиняемая Гримблит, не состояли ли вы и не состоите ли в настоящее
время в какой-либо религиозной секте, если состоите, то каковы ее цели?
– Ни в какой секте я не состояла и не состою.
– Обвиняемая Гримблит, из каких средств вы оказывали помощь
заключенным и не являетесь ли вы членом какой-либо организации, ставящей
своей задачей оказание им помощи, а также внедрение религии в массы?
– Я ни в какой организации никогда не состояла и не состою. Помощь
заключенным и кому могу помочь я оказываю из своих заработанных средств.
Внедрением религии в массы я никогда не занималась и не занимаюсь.
– Какова причина вашей помощи в большинстве случаев
политзаключенным, а также причина ведения вами переписки исключительно с
политзаключенными? – Являясь религиозным человеком, я и помощь оказывала только
заключенным религиозникам, с которыми встречалась на этапах и в заключении,
и, выйдя на свободу, переписывалась с ними. С остальной же частью
политзаключенных я никогда не имела никакой связи.
– Как вы проявлялись как религиозный человек относительно советской
власти и окружающего вас народа?
– Перед властью и окружающими я старалась проявить себя честным и
добросовестным работником и этим доказать, что и религиозный человек может
быть нужным и полезным членом общества. Своей религиозности я не скрывала.
– Обвиняемая Гримблит, признаете ли вы себя виновной в ведении вами
антисоветской агитации за время службы в Константиновской больнице?
– Никакой антисоветской агитации я нигде никогда не вела. На фразы, когда,
жалея меня, мне говорили: «Вы бы получше оделись и поели, чем посылать
деньги кому-то», я отвечала: «Вы можете тратить деньги на красивую одежду и на
сладкий кусок, а я предпочитаю поскромнее одеться, попроще поесть, а
оставшиеся деньги послать нуждающимся в них».
После этих допросов Татьяна была помещена в тюрьму в городе Загорске.
13 сентября 1937 года следствие было закончено и составлено обвинительное
заключение. 21 сентября перед отправкой обвинительного заключения на
решение тройки сотрудник НКВД Идельсон вызвал Татьяну на допрос и, узнав, за
что и когда она арестовывалась раньше, спросил:
– Вы обвиняетесь в антисоветской агитации. Признаете ли себя виновной?
– Виновной себя не признаю. Антисоветской агитацией никогда не
занималась.
– Вы также обвиняетесь в проведении вредительства, сознательном
умертвлении больных в больнице села Константиново. Признаете себя виновной?
– Виновной себя не признаю, вредительской деятельностью никогда не
занималась.
Прочитав протокол допроса, Татьяна подписалась под фразой,
оканчивающей протокол: «Записано с моих слов верно, мной лично прочитано».
22 сентября тройка НКВД приговорила Татьяну к расстрелу. На следующий
день она была отправлена в одну из Московских тюрем, где перед казнью с нее
была снята фотография для палача. Татьяна Николаевна Гримблит была
расстреляна 23 сентября 1937 года и погребена в безвестной общей могиле на
полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский)
«Мученики, исповедники и подвижники благочестия
Русской Православной Церкви ХХ столетия.
Жизнеописания и материалы к ним. Книга 7»
Тверь. 2002. С. 128-136
Библиография
Архив УФСБ РФ по Томской обл. Арх. № 11803-П.
ЦА ФСБ РФ. Арх. № Р-1086.
ГАРФ. Ф. 10035, д. П-78635.